Венок этот, как посчитал Майлгуир, пылился чуть ли не больше века, а теперь притягивала все взгляды и помыслы.
Майлгуир, глядя на Мэренн со стороны, поймал себя на мысли, что только алмазы, пожалуй, могли бы оттенить эту светящуюся кожу, эти тяжелые гладкие косы и неприветливые серо-зеленые глаза, которые ярко вспыхивали, лишь будучи обращенными на него, и тут же гасли, словно Мэренн боялась выказать свои чувства. Что же таилось в глубине ее глаз, в ее холодноватой нежности и безудержной страсти?
Мэренн дождалась, когда он встанет после ужина, поклонилась, пожелала всем в трапезной счастливого и жаркого Лугнасада и без тени улыбки прошествовала в его покои! Королева, да и только!
Майлгуир, поспешивший следом, наткнулся на Мэллина, увлеченно ловившего Вьюна.
— А если так? А так? Ха, такой маленький, а такой верткий! — брат сам встал на четвереньки и восхищенно заглядывал в глаза радостному щенку. — Нам надо с тобой по делам пойти, как взрослым, сечёшь? Хочешь по делам?
Майлгуир был уверен, что если не вмешается, с Мэллина станется и несуществующим хвостом повилять.
— Нашел брата по разуму?
— Мой принц, уговаривать щенка неразумно, если он вас и поймет, то нескоро и превратно, — из дальних комнат вышел Джаред, его приветствие заставило принца вскочить и обернуться. — Мой король, моя королева, с возвращением. Мы с принцем уже уходим.
Мэренн, побледнев от слов советника, торопливо кивнула, Майлгуир устало вздохнул: смена имени повлияла на него самого, а вот семейство осталось прежним и все таким же проблемным.
— Куда ты его потащил? — спросил Майлгуир для собственного спокойствия.
— На псарню! Я обещаю, — торопливо заговорил Мэллин, — с ним ничего не случится! Я присмотрю, если-и-и-и…
Джаред с Майлгуиром вздохнули одновременно, эхом послышался вздох обеспокоенной судьбой Вьюна Мэренн.
— Если… — договорил брат. — Если королева Лугнасада обещает присмотреть за нашим королем. У него-то оправданий нет, Лугнасад наступает и проходит, а королем приходится быть всегда! Так присмотришь? — подмигнул он.
Майлгуир собирался уже сказать Мэренн, что на принца можно не обращать внимания, когда она изрекла:
— Как того пожелает владыка.
К счастью, их общему с Джаредом, Мэллин не нашел, как съязвить.
— Пойдемте, пойдемте, принц, надо поспешить, Лугнасад в самом разгаре, а вы все возитесь со щенками, заметьте, чужими, — советник подхватил Мэллина под локоть и целеустремленно потащил к выходу, по пути отчитывая.
— Так и что? Зато смотри, какие у него уши. Тоже остренькие! Уж не ревнуешь ли, а, советник?
Задетый Джаред уже в дверях выхватил у принца Вьюна, рассмотрел внимательно и отдал обратно, обращаясь к щенку:
— Наш принц просто завидует нам.
Последним, что донеслось до Майлгуира из-за закрывающейся двери, был вопль брата:
— Что значит «завидует»?!
Вздох облегчения вырвался сам собой, и мысли о несносной родне пропали.
— Мэренн, — позвало он.
Имя-то какое. И холодное, и ласковое, как она сама.
Когда они оказались одни и Майлгуир, неожиданно соскучившийся за полдня, жадно притянул ее к себе, прижал, схватив за спину и ягодицы, Мэренн шепнула после поцелуя:
— У Майлгуира просто не может не быть двери в еловый лес.
— Там, — легкомысленно махнул он рукой на картину размером с дверь, где стволы возносились до небес, а солнце путалось в кружеве веток.
— Та-а-ам… — протянула Мэренн.
Блеснула глазами, встряхнулась — и обернулась волчицей. Майлгуир, чуть ли не век уже не оборачивавшийся, хотел было рявкнуть что-нибудь этой озорнице с блестящей шерстью, прекрасной даже в образе зверя, как та поставила лапы на его грудь, повернула волчью морду — и цапнула за плечо. Затем, прижав уши, ринулась прочь, к указанному им самим выходу.
Не успел Майлгуир опомниться, как уже бежал следом, приминая лапами пушистую траву, ловя ноздрями сладковатый аромат палых листьев, поздних цветов и густой дух влажной земли. Серыми тенями проносились вокруг деревья, ложилась под ногами тропа, перевитая узловатыми корнями.
Волк почти догнал волчицу у молодого ельника, откуда пахнуло смолой, хвоей и грибным духом. Она оглянулась лукаво, повернула — легкая и быстроногая — и припустила влево, к Айсэ Горм. А более тяжелый даже в волчьем теле Майлгуир с трудом поспевал за нею. Полная луна серебрила легкую вуаль перистых облаков, чернила густые тени деревьев, заливала призрачным светом кажущиеся незнакомыми ночью лужайки. Черный волк выскочил на плес и замер, тяжело дыша. В полночной тишине пронзительно звенели цикады, еле слышно плескалась вода о песчаный берег, ясный и чистый свет лился от ночного светила. Волчица лакала чистую воду; по темной, маслянистой поверхности разбегалась круговая рябь от падающих с ее морды капель. Волчица сморщила нос, дразня, ударила по воде лапой. В стоящего на берегу разгоряченного зверя полетели горящие алмазы брызг.
Он сердито вздыбил гриву, оскалился, присел для прыжка, примерился, но словно ждал чего-то, не сводя взгляда с волчицы. Она, напившись, невыносимо медленно выходила из реки, посматривая искоса, с каждым шагом теряя звериный облик. Девушка с ослепительно белой, серебрящейся под луной кожей, была прикрытая лишь черными волосами. Она опустилась на пригорок, провела рукой по темной щетине травы, позвала бесстрашно: «Иди ко мне, мой волк». Зверь сверкнул янтарем глаз, прыгнул — и еще в полете обернулся человеком.
— Так бы и съел, — прошептал Майлгуир упавшей на спину Мэренн, наваливаясь на нее. — Я мог легко убить тебя.
Потерся всем телом, жадно поцеловал шейку, пахнувшую рекой, кувшинками и свежим ветром.
— Не убил же, — прошептала Мэренн, впиваясь ногтями в спину и обвивая ногами его бедра. — Но можешь отлюбить до смерти, мой волк.
И засмеялась тихо и счастливо.
Потом они катались по мокрой траве, потом он решил отнести Мэренн в реку, чтобы отмыть ее от листьев, а отмытую — решил согреть…
Когда с первыми лучами рассвета, нескромно прокравшимися через листья бука, заявился Джаред со стражей, Майлгуир не сильно удивился. Как и привезенной одежде: мужской и женской. Советник помалкивал, вопросов не задавал, и король был ему благодарен за это.
Мэренн смущенно спряталась за старым деревом и вышла полностью одетая, торопливо вплетая в длинную, гладкую, еще влажную косу кувшинки.
Майлгуир уселся на подведенного за уздцы огненно-рыжего коня с белой отметиной на морде и поднял к себе Мэренн. Удобнее было бы посадить ее сзади, но не хотелось. Хотелось вдыхать свежий запах первоцветов и приобнимать одной рукой свою волчицу.
Взошло солнце, золотя розоватую утреннюю дымку, высвечивая еловый лес, неожиданно отражаясь от глади рва Черного замка. Все казалось чистым, свежеумытым, ясным — с мира словно сдернули пелену.
Майлгуир посмотрел на запавшие глаза Мэренн и отправил ее отдыхать, распорядившись, чтобы ей принесли еды и питья.
В трапезной собирались по обычаю лишь вечером, а ранним утром третьего дня Лугнасада было всего несколько волков. К Майлгуиру, дождавшись, когда он встанет, подошел тот самый волк, что заговаривал к Мэренн, а сейчас отчаянно волновался.
— Я пришел просить вас, мой король, — прижал он кулак к груди. — Я прошу отдать мне Мэренн! Обещаю заботиться о ней, как никто другой. Я хорошего рода, она будет окружена вниманием и ни в чем не узнает отказа!
— Почему ты просишь об этом у меня? Почему не у ее отца?
— Отца? — недоуменно произнес юноша. — Мэренн сирота. А вы, как главный в Доме, можете решить ее судьбу.
— Я не решаю чужие судьбы. Я даю свое благословение тем, кто хочет сочетаться браком. Раз у Мэренн нет родителей, она получит приданое от меня, — недоумевая, отчего так злится, прохладно выговорил Майлгуир. — Подходите вместе после праздника.
— Она не пойдет. Она словно околдована вами, владыка, — с болью в голосе произнес волк. — Простите мне мою дерзость, но послушает она только вас! Вы для нее все! Она не понимает, что рушит свою жизнь.