— Вряд ли один Лугнасад может разрушить жизнь волчицы, — не смог скрыть недовольства Майлгуир. — Даже при нравах Укрывища, несколько отличающихся от столичных.
— Все знают, что значит ваша любовь, — в сторону произнес Антэйн, а потом свел брови и, побледнев, уставился прямо на владыку, словно в ожидании немедленной смерти.
— Иди! — приказал Майлгуир, заметив попытку вставить слово и не собираясь обижать этого славного во всех отношениях юношу, к тому же возможного кандидата в супруги Мэренн. — Я не собираюсь в нее влюбляться!.. Обещаю поговорить с Мэренн о замужестве с достойным ее волком. Если ты не будешь трепать мое терпение — то с тобой.
«Зачем она сказала, что Вьюн — подарок отца?» — недоумевал, трепля холку щенка, Майлгуир. Пес рос буквально на глазах, пушистый, ласковый. Сгрыз кожаную сбрую, не прибранную конюхом, а сейчас порыкивал под рукой.
Майлгуир, после обычного даже в праздник общения с советником, решил навестить псарню перед тем, как вернуться к себе, больше для того, чтобы привести мысли в порядок. Мысли порядка знать не желали, а мерзкий червячок, глодавший сердце, казался очень похожим на ревность.
Зачем лгала? Так умело, что он поверил, не почуял фальши! Соврать о родителях! Лицемерка. Может, и в чем другом тоже врет? Хотя бы о том, что он ей нравится сам по себе, а не из-за короны. «Вы для нее все!» — всплыли в памяти слова юноши. Все, что можно получить?
Неужели дело только в приданом? Да получит она свое приданое! А этот, с голубыми глазами, очень порядочный. И скучный, шепнуло подсознание голосом Мэллина, как будто именно ему предстояло жить с ним в браке до скончания времен.
Ну и пусть выходит замуж за этого… этого… Владыка опять позабыл имя. Антэйн! «Неоценимый»! Вежливый, обходительный, судя по всему, благородный и очень, очень нудный… то есть порядочный молодой человек.
Майлгуир решил устроить допрос и пошел к себе. Но, увидев привставшую с постели красавицу, забыл обо всех своих мыслях и сомнениях.
— Как я соскучилась, мой волк, — шептала Мэренн. — Как же я счастлива!
И он брал ее так, словно завтра не придет никогда. Поверил ясной чистоте глаз, искренности слов, трепету тела, решив отложить все расспросы. До конца Лугнасада времени осталось немного. Она уедет в Укрывище замужней дамой, и он ее больше никогда не увидит. И слава старым богам…
Проснулся Майлгуир от всхлипа. Мэренн сползала с постели так медленно и осторожно, что он сразу заподозрил неладное.
— Мэренн!
Она охнула и застыла.
— Тебе нехорошо?
— Простите, что побеспокоила, — ровным голосом произнесла она и пошла в сторону ванны, двигаясь по зеркальному полу мелкими шажками, напряженно и скованно.
Майлгуир откинул мохнатую шкуру, служившую им одеялом. Догнал Мэренн и потянул на себя тонкий серый шелк, в который она куталась и который судорожно пыталась удержать.
— У меня синяки очень легко проступают, — словно извиняясь за собственное несовершенство, пояснила Мэренн.
Майлгуир, злясь на себя, оглядывал синяки и засосы.
— Стой спокойно, — приказал он.
Уж на столько-то его магии еще хватит.
Осторожно провел ладонями по округлости груди, стирая следы от собственных пальцев, по бокам, провел рукой между ног, где нежная кожа была стерта до ссадин. Погладил ягодицы, убирая царапины и засосы. Поднялся и подхватил ладонями неулыбчивое лицо, даря немного покоя и силы. Слабый румянец окрасил щеки, блеск появился в глазах, и Мэренн вздохнула:
— Не стоило вашей заботы, мой король. Я бы сама как-нибудь…
— Как-нибудь не годится.
Подхватил ее на руки, прикинув в уме, сколько же лет он не носил на руках женщин. По всему выходило, не одно тысячелетие.
На краю ванны Мэренн прошептала: «Я не хочу без вас», и Майлгуир, перешагнув через край, опустил ее в воду и уселся сам, притянув ее к себе на плечо.
— Теплая, — удивленно произнесла она. — Опять. И чистая.
Подула на лепестки чайных роз, рассыпанных по поверхности воды и закачавшихся, как маленькие лодочки. Рассмеялась, как маленькая девочка, впервые увидевшая феечку.
«Не надо ждать неделю, — решил он. — Завтра надо позвать этого юношу и записать брак в Книге Семей Дома Волка».
— Попроси у меня что-нибудь в дар, моя волчица.
— Дарят на прощание, — прижалась она к нему, обхватила руками в воде. — Не хочу. Ничего не хочу!
Уловила все то, о чем он только подумал и что не высказал!
— Расскажи о себе.
— Не о чем рассказывать мой волк, но если вы желаете… — Мэренн опустилась под воду, затем поднялась, откинув тяжелые мокрые волосы с лица. — Родителей не помню вовсе. Меня воспитывал друг отца — он мне как отец…
Майлгуир прикрыл глаза, пытаясь погасить злость на самого себя. Вообразить Мэренн корыстной особой, жаждущей заполучить приданое от короля? Ощущение было, словно по лицу мазнули грязной тряпкой. Он так привык видеть расчет во всем, что самое простое объяснение и в голову не пришло.
— Я сказала что-то не то? — осторожно спросила Мэренн, убрав упавшую на его лицо прядь. — Я огорчила вас?
Кажется, то, о чем он умалчивал, она понимала еще лучше, чем-то, о чем он говорил!
Майлгуир протянул ей один из бокалов с тягучим темно-красным вином, всегда стоящих на полке, и отпил из второго.
— Скажи, о чем говорил с тобой Джаред?
— Он спросил, что я делаю в столице и есть ли у меня кто-то на этот Лугнасад, а потом… осторожно спросил, не желаю ли я скрасить королю этот праздник.
Бокал с треском сломался в королевской руке.
— Вот значит как!
Все было оговорено заранее! Советник присматривает за ним, как за неразумным дитём, даже девочку подсунул «на вкус короля». И ведь не прогадал — Мэренн притягивала его хотя бы тем, что была полной противоположностью Этайн. И чем-то еще.
Мэренн расширенными глазами смотрела на сломанный бокал, на осколки, полетевшие в стену.
— И если бы я сама не жаждала больше жизни попасть к вам, мой король, я бы обязательно поддалась на его уговоры, — медленно закончила она. — Советник умеет убеждать.
— Зачем ты хотела попасть ко мне?!
Мэренн развернулась, уселась на него, скрестив ноги за его бедрами. Тихо прошептала:
— Вы должны перестать себя корить. Вы — достойны любви.
— Ты знаешь, кто я? Откуда?
— Я догадалась. Мне рассказали, и я догадалась, — поправилась она.
— Я испробовал все, Мэренн, — произнес Майлгуир, решив узнать позднее, кто этот длинный язык. — Я ничего больше не могу.
— Я могу, — печально и твердо сказала девушка.
— Неужели? Почему?
— Потому что я люблю вас, мой король.
Вот так. Тихо и просто. Громом среди ясного неба.
— Это очень приятно слышать, очень. Телесная любовь тоже приятна. Но?! Какого фомора ты тут делаешь?! — взорвался Майлгуир, ударил кулаком по воде, взметнув кучу брызг. — Почему ты, как только поняла свои чувства, не вышла замуж? При твоей красоте это недолго. Почему ты не сбежала от того, кто губит своей любовью? Ж-ж-женщина!
— Разве вы не знаете? — строго произнесла Мэренн. — За настоящую любовь не жалко и жизни. Все эти браки по взаимному уважению — все это отблески любви. Подделка чувств. Я люблю вас, мой король!
— Вот почему мне было так хорошо с тобой! — простонал он. — Вот почему… Как же я не понял сразу! Безмозглый вудвуз! Ты должна уехать, Мэренн. Антэйн, он хороший волк, он просил отдать тебя ему в жены. Ты должна покинуть меня как можно скорее, ты должна… Я молю тебя, уезжай, пока не поздно!
— Поздно, мой король. Вы, грозный владыка, вы — молите меня. Не приказываете и не требуете. Молить можно только близких, только любимых. Слово еще что-то значит в Благих землях, и я обещалась быть только вашей. Я ваша и телом, и душой. Я люблю вам всем сердцем, я выйду замуж за вас, или ни за кого.
— Ты ошибаешься: я не люблю тебя, — сквозь зубы выдавил Майлгуир, замерзнув в теплой воде.
— Не загадывайте наперед. Не гасите то, что теплится в вашем сердце.