К сожалению, Академия также была наполнена самыми поверхностными, материалистичными и эгоистичными снобами, которых я когда-либо встречала. Но хуже всего, что они все преклонялись перед Наследниками, которые диктовали правила.
Прозвище «Наследники» носили четверо самых сексуальных парней в школе: Зак Перри, Карло Теваско, Паркер Ремингтон и их лидер Роман Фьори. Их семьи были одними из самых богатых в мире, вдобавок они основали город и школу — естественно, все боялись этих ребят. Обычно Наследники держались обособлено ото всех, кроме тех случаев, когда они терроризировали какого-нибудь несчастного подростка, который не так на них посмотрел.
Нет, я не шучу. Один косой взгляд на любого из них, и ты мог попрощаться со своей социальной, а иногда и школьной жизнью. Все ученики обращались с правонарушителями настолько ужасно, что большинству из них приходилось менять школу.
Что касается меня… Ну, я никогда не сталкивалась с Наследниками лично. Потребовался всего лишь один урок в прошлом году, когда я только перевелась в эту школу, чтобы понять, как все устроено, и я решила делать все возможное, чтобы их избегать. Удивительно, но это работало. Я никогда не приближалась к ним ближе, чем на пятьдесят футов, что определенно было хорошо. Возможно, кому-то это покажется трусостью, но я знала, что Наследники спонсировали некоторые школьные факультеты, и не хотела рисковать и сделать что-то, что могло спровоцировать их или испортить мои школьные рекомендации, потому что тогда я могла попрощаться со своей мечтой поступить в Стэнфорд.
Избегать их было довольно легко, учитывая, что у Наследников был собственный класс, в который они приходили и уходили, когда заблагорассудится, собственный уголок в столовой и масса учеников, окружавшая их, где бы они ни появились. Удивительно, что они вообще что-то изучали.
Хотя, скорей всего, ничего они не изучали. Зачем им это нужно, когда они и так практически возглавляли семейный бизнес?
Я сделала глубокий вдох, когда идеально ухоженный кампус Академии появился в поле зрения. Я смогу это сделать. Всего лишь год, а потом я поступлю в колледж, где смогу притвориться, что мое пребывание здесь было лишь дурным сном.
Я не удивилась, увидев толпу, собравшуюся на лестнице у главного входа. Все смеялись и обнимались после ох-слишком-утомительного лета, проведенного на виллах их родителей на юге Франции (обратите внимание на сарказм), но все они тайно метали взгляды на четыре пустующих элитных парковочных мест.
Находящиеся прямо напротив школы, немного в стороне от основной парковки, они были зарезервированы для Наследников. В обычные дни Наследники по очереди подвозили друг друга на машине, но в первый учебный день каждый из них любил устраивать парадный выход на собственном бессовестно дорогом спортивном автомобиле. В остальные школьные дни, конечно же, двое из этих парковочных мест будут пустовать, так как никто не посмеет их занять.
Уже пребывая в плохом настроении, я локтями проталкивала себе путь сквозь толпу, игнорируя любопытные взгляды своих сверстников. Прежде, чем я смогла пробраться внутрь, я услышала, как кто-то выкрикивает мое имя.
— Майя! Майя-я-я! МАЙЯ ЛИНДБЕРГ!
Последнее слово было выкрикнуто прямо мне в ухо. Я вздрогнула, а когда звон в ушах наконец утих, повернулась к миниатюрной рыжеволосой девушке.
— Привет, Венеция, — искренне улыбаясь, поздоровалась я.
— Приве-е-ет! — Она заключила меня в объятия, от которых я пошатнулась и сделала пару шагов назад. Для кого-то столь маленького и утонченного, она была удивительно сильной. — Я так по тебе скучала!
— Я тоже по тебе скучала.
Венеция начала рассказывать о своем удивительном летнем эко-туре по Коста-Рике, и я, смеясь, терпеливо ее слушала.
Венеция Франция (Да, ее действительно так звали. Ее родители, по-видимому, страдали нездоровым чувством юмора. Ее младшую сестру назвали Киото, а старшего брата — Франкфурт, но все звали его Фрэнки.) была одной из немногих по-настоящему милых и приземленных людей в этой школе.
Хотя, наверное, единственной.
Мы с Венецией сблизились в прошлом году, когда обеим выпало несчастье провести пять уроков на углубленном курсе математики у мистера Уайта, который внешне полностью соответствовал своей фамилии — похоже он был альбиносом. Стоит ли говорить, что он единственный радовался этим внеурочным занятиям. К тому же только Венеция разделяла мою бурлящую ненависть к Наследникам и всему, что было с ними связано: алчности, поверхностности, тирании.