— Шарлин совсем не такая.
— А какая?
— Ну, во всяком случае, когда я ее знал, она была невероятно хорошим и добрым человеком. И она совершенно не заслужила такого наказания, как мой отец.
Синди долго молчала, а потом просто сказала:
— Понятно.
Гриффин не собирался ничего к этому добавлять, но тихий ответ Синди снова заставил его заговорить.
— Когда я был маленьким, она почти десять лет была его секретаршей и любовницей. И иногда во время школьных каникул она приводила нас к отцу на работу, но при этом никогда не забывала нас развлекать. Давала нам карандаши, бумагу и даже специально для нас держала в столе коробку с леденцами.
— Дай-ка догадаюсь, леденцы были мятные.
Гриффин искоса на нее глянул:
— Мятные были для Далтона, а как ты догадалась?
— Потому что он до сих пор держит их в столе, я всегда считала это одной из его немногих человеческих слабостей. Разумеется, до того, как он сбежал с работы к любимой женщине. — Синди задумчиво на него посмотрела. — А какие леденцы предпочитал ты сам?
— Ореховые.
— Я тоже всегда их обожала. Но раз уж у тебя с ней связано столько хороших воспоминаний, почему ты готов взбеситься?
— И вовсе я не собираюсь беситься.
— Собираешься.
— Я не…
— Тебе еще раз напомнить, через что ты прошел не моргнув и глазом?
Синди говорила почти шутливо, но Гриффин по глазам видел, что так просто она от него не отстанет. Ему вдруг нестерпимо захотелось остановить машину и… И что? Велеть ей заняться собственными делами? А может, просто зацеловать до изнеможения, чтобы они оба вспомнили о том, каковы их отношения на самом деле? Ведь все должно сводиться к сексу и удовольствию, а не к тому, чтобы вытаскивать на свет призраков прошлого.
— Знаешь, на твоем месте я могла бы испытывать чувство вины за то, что твой отец так плохо с ней обращался.
— А кто сказал, что он плохо с ней обращался?
— Я это заключила из того, что он ненавидит «Шепард капитал» и изо всех сил старался их разрушить. И если ты не считаешь это плохим обращением, я даже и не знаю, что тут можно еще сказать.
— Да, — согласился Гриффин, — это ты точно подметила. Но я уже давно перерос тот возраст, когда мне нужно было хоть как-то оправдывать отцовские действия. Он — ублюдок, и ничто этого не изменит, но я в этом не виноват.
— Но ты явно чувствуешь себя виноватым перед Шарлин. Если не за его, то за чье тогда поведение тебе стыдно? Не можешь же ты винить себя за то, как вел себя после того, как они расстались?
Не зная, что сказать, Гриффин лишь пожал плечами. Раньше он никогда об этом не задумывался.
— Она была как часть нашей семьи, как вторая мать, а потом она вдруг взяла и исчезла.
— И сколько тебе тогда было? Девять?
— Десять.
— Слушай, я, конечно, понимаю, твой отец настоящий псих, но все равно ему не стоило все эти годы держать при себе любовницу и вести себя так, словно вам положено было быть лучшими друзьями. Нельзя так обращаться с детьми, но тебе было всего десять лет, так что тебе совершенно не в чем себя винить, ведь ты тогда даже толком не понимал, что происходит.
— Возможно, но я понимал, что отец не должен был так с ней обращаться. Может, в детстве я и не мог ничего изменить, но я уже давно вырос. И у меня было больше двенадцати лет, чтобы за все извиниться.
Синди пристально на него посмотрела, а потом усмехнулась.
— Не знаю, как тебе, но мне в восемнадцать еще было очень далеко до настоящей взрослости.
— Ну конечно, и чем ты тогда занималась? Училась в колледже и работала на двух работах, чтобы было чем заплатить за обучение?
Гриффин сразу же понял — он выдал себя. Еще пару секунд назад он радовался, что они так медленно тащатся, ведь так у него появлялась хоть небольшая отсрочка перед неизбежным, но теперь он уже жалел, что они еще не успели добраться до места.
Синди пока еще ничего не поняла, но ведь она умна и, в отличие от большинства людей, действительно умеет слушать. А значит…
— Подожди.
Все.
— Про колледж я упоминала, но вот про две работы я точно ничего не говорила.
— А я сам догадался, ведь ты не из тех, кто позволит приемной матери платить за себя. — Гриффин видел, что Синди все еще подозрительно его разглядывает. — И похоже, моя догадка оказалась правильной.
— А о том, что у меня была приемная мать, ты тоже догадался? Может, еще угадаешь, где именно я училась?
Пять семестров в Хьюстонском колледже, а затем еще четыре в Хьюстонском университете.