Далтон улыбнулся.
— И теперь пришла пора тебе самому стать этим парнем, ведь я изменился.
Вот только у Гриффина не было ни малейшего желания меняться, к тому же он уже привык с самого детства скрывать от родственников себя настоящего. Он всегда был, по словам Холлистера, голубоглазым мальчиком-зайчиком с золотым сердцем. Сложно придумать большее оскорбление для девятилетнего пацана, особенно от отца, которому ты готов поклоняться как богу.
Поэтому начиная с девяти лет Гриффин старательно прятал свои настоящие склонности и никому не признавался в том, что его действительно волнует уровень жизни совершенно незнакомых ему людей. Даже тех, что стоят в самом низу «Инноваций Кейна». Он и теперь не собирался открыто объявлять об этом.
Либерал в семье техасских нефтяных магнатов. Кому захочется во всеуслышание признавать себя гадким утенком?
Раньше Гриффину достаточно было просто не высовываться и втихую заниматься любимым делом. Но теперь Далтон хочет, чтобы он встал у руля. У него остается лишь один выход. А именно найти пропавшую наследницу, а потом, получив все отцовское наследство, уйти из «Инноваций» и заняться тем, что ему действительно нравится. В том числе и делами «Надежды2О».
Когда Синди наконец-то добралась до офиса, то уже смогла практически полностью взять себя в руки, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания. Ведь сейчас ей как никогда хотелось и дальше поражать Далтона своей исполнительностью и надежностью.
Если отношения с Брэди и научили ее чему-то, так это именно тому, что она всегда должна рассчитывать только на саму себя. Ведь все остальные могут подвести и бросить, верить можно только себе.
Еще одной такой ошибки она просто не может себе позволить. И уж точно ей не следует полагаться на одного из Кейнов.
Остаток дня Синди провела, отвечая на те письма Далтона, на которые она могла ответить сама, и наверстывая ту информацию, которую успела пропустить, так чудовищно опоздав на работу.
И при этом она едва не сходила с ума, думая о том, что Далтон сейчас обедает с Гриффином. Пусть за весь разговор они, скорее всего, ни разу ее и не упомянут, она все равно не могла выбросить их из головы. И это очень плохой знак. Вроде кометы, чье появление предвещает всякие там наводнения и землетрясения.
Две половинки ее мира должны были вот-вот столкнуться, и Синди не знала, как ей лучше к этому подготовиться.
К двум часам, когда двери в офис наконец-то открылись, она должна была бы наконец-то успокоиться. Надеясь, что Далтон все-таки решил сегодня прийти на работу, она с радостью вскочила, готовая приветствовать начальника, однако увидела она не Далтона, а Гриффина.
Сердце Синди глухо стукнуло, и она вдруг почувствовала непреодолимое желание сбежать. Здесь было три двери. Одна вела в офис Далтона, другая — в конференц-зал, а третья — в коридор, но ее сейчас загораживал Гриффин. Но убежать можно было и через конференц-зал, ведь там тоже было несколько входов. Вот только разум в очередной раз взял верх над глупыми желаниями, и Синди осталась стоять на месте.
Хотя Гриффину совершенно не следовало вмешиваться в ее работу. Ведь он скорее относился к миру ее фантазий, так что мог бы хотя бы из вежливости не приближаться к ней на рабочем месте.
Словно понимая, что сейчас творится у нее в голове, Гриффин кривовато улыбнулся. В руках у него была пухлая папка, и выглядел он при этом так, словно долго и старательно лохматил себе волосы.
— Привет.
— Привет. — Синди совершенно не понравилось, как прозвучал ее голос. И такое приветствие… Слишком неформально, да к тому же невольно приходит на ум то, как она вчера так же поздоровалась с ним, бросившись ему на шею. И решила начать еще раз: — То есть здравствуй. Могу тебе чем-нибудь помочь?
Он явно понял, о чем она подумала, и улыбнулся еще шире. Гриффину всегда нравилось ее дразнить. Но потом он закрыл за собой дверь, и его улыбка увяла.
— Ты сегодня разговаривала с Далтоном?
— Нет. — Синди вдруг начала волноваться. Может, он не просто так сюда заявился? — А что? Что-то случилось?
— Можно и так сказать… Ты почту проверяла?
— Да, когда пришла, но это было уже пару часов назад.
Большинство писем, требовавших ее непосредственного внимания, приходили Далтону, так что его почту она проверяла намного чаще, чем свою собственную.