Сколачивались заставы и комендатуры, резервные и тыловые подразделения. Штаб налаживал занятия, особо нажимал на пограничную подготовку, готовил солдат к действиям в дозорах, секретах и засадах, на постах у шлагбаумов. Скоро у новобранцев исчезла неловкость, появилась армейская сноровка, они постигли многое из того, что им пригодится на границе, в ее непредсказуемой обстановке.
Пограничный отряд шел за наступающими частями, Ильину казалось, вот за той левадой, за поворотом дороги он увидит рубеж, на котором встречал июньский рассвет. Поэтому, как только штаб встал на очередной короткий отдых, не усидел в хате, пошел по затихшей сельской улице до околицы, как еще недавно любил выходить за деревню Дубовку. За дальней гривой леса опустилось солнце, бросило багрянец на верхушки деревьев, на цепочку легких облаков, кисеей протянувшихся по «захидному», как говорят украинцы, небосклону. От лесной опушки, по краю давно убранной хлебной пашни пролегли тени.
«Скоро пограничные наряды начнут торить дозорные тропы», — подумал он, и наяву увидел вышагивающий по кудрявой лесной опушке дозор. Да, пока на границу еще не стал, а дозоры и секреты постоянно несут службу. Обстановка здесь, как и предполагал он, сложная. Армейские части и соединения в июльском наступлении в нескольких местах прорвали оборону немцев, смяли их боевые порядки и, не особенно заботясь о том, что немалое количество солдат и офицеров противника оставалось у них в тылу, быстро продвигались вперед, стремясь поскорее ступить за пределы своей, исстрадавшейся земли.
При оккупации многочисленные местные вооруженные группировки бесчинствовали в одной упряжке с карательными органами немцев. Ильин за год жизни в немецком тылу в том убедился. Где «пошалят», там кровь и смерть, хаты селян в огне. Теперь тоже дня не проходит, чтобы не услышал: где-то взорвали мост через речку и вырезали взвод саперов, подошедший его чинить, в каком-то селе постреляли жителей, тепло встретивших Красную Армию.
Возвращаясь, Ильин остановился возле калитки, взглянул на иссеченную осколками яблоню и невольно вспомнил Дубовку. Показалось, вот откроет скрипнувшую створку, увидит свою Надю с Андрюшкой на руках. Все-таки отчаянная у него женушка. Когда из-под Харькова написал ей, что недалек день отправки на границу, она, не долго думая, выпросила недельный отпуск и прикатила к нему вместе с сынком. Неделю прожила на ближнем хуторе. К полночи освободившись от нескончаемых дел, он бегал, как в молодости, на свидания. И не было ничего радостнее этих кратковременных встреч.
— Натерпелась в разлуке, больше и дня не хочу быть порознь, — говорила она, а прощаясь, требовала сразу же прислать ей адрес, как только он приедет на место.
Конечно, сообщит, ему тоже разлука в тягость.
Здесь, у калитки, его перехватил дежурный по отряду. Из второй комендатуры прискакал нарочный с донесением: пограничники наткнулись на засаду, вели тяжелый бой и заняли хутор. Захвачены пленные, несколько автомашин, предположительно, с военным грузом.
— Что значит — предположительно?
— Пока нельзя подобраться, подходы заминированы. Солдат подорвался.
«Неужто Захаров проморгал?» — досадливо подумал Ильин, потому что только вчера сам разбирался с ротозейством в первой комендатуре. Двое пограничников по нужде отошли от колонны, хватились их только через час. Одного нашли подвешенным за ноги в сарае, второго приколотым штыком к стволу дуба. И вот опять смерть.
Майор Захаров, начальник штаба пограничного отряда, шел со второй комендатурой. Назначенный ей маршрут скоро должен был вывести пограничников на железную дорогу. Сам Ильин с основными силами двигался в направлении городка, где до войны стояла его комендатура. Там планировалось разместить пограничный отряд, взять под свой контроль железную дорогу и шоссе, пересекающие границу. «Правильно, — рассуждал он, — обе магистрали должны быть в одних руках. Движение по ним оживленное — снабжается фронт. Этим все сказано».
Посадив в машину нарочного, чтобы показывал дорогу, и саперов, Ильин выехал во вторую комендатуру. Добрался туда в полной темноте.
Захаров, молодой еще офицер, дальневосточник, хотя раньше и не воевал, оказался разворотистым, в здешнюю обстановку врос без раскачки. Засаду в лоб брать не стал, обошел, окружил. Бандиты отчаянно отстреливались, но были сбиты, оторваться удалось нескольким из них.