Батальон Сапронова непосредственно переправу охраняет, а Ильин подступы к ней. Заставы батальона Ильина перекрывают дороги в ближнем тылу войск, подходы к селам. Подразделения раскиданы по степи, за день не объедешь. У Сапронова все они под рукой.
Посты у шлагбаумов на дорогах, тыловые патрули и дозоры, заслоны нередко задерживали немецких агентов и диверсантов. Как правило, все они бывали одеты в нашу военную форму. Пытались пробраться к действующим частям, к переправе, к пристани, что-то разнюхать, взорвать, посеять у нас панику.
Ильин всегда допрашивал задержанных, прежде чем отправить их в штаб полка. Удивлялся, насколько широко и глубоко закидывают немцы свою разведывательную сеть. И не мог объяснить себе одного: большинство агентов — наши бойцы, сержанты, нередко и средние командиры, попавшие в плен. Сознание его противилось не тому, что человек оказался в плену. Мало ли причин для этого? Пока немец был сильнее нас, нажимал, окружал, куда уж хуже-то, если до Волги нас оттеснил. Понятно, в этих условиях и пленных больше захватывал, чем мы. Но не в том корень зла, считал Ильин, что боец в плену оказался, а в том, что пошел в услужение врагу. Одни честь свою и человеческое достоинство променяли на посулы: выполнишь задание — заживешь припеваючи. Такие ничего, кроме чувства гадливости, не вызывали в его душе. Другие испугались концлагеря, голода, побоев. Этих, полагал он, наверное, можно вернуть в нормальное состояние, помочь избавиться от страха, научить воевать. Иные шли в немецкую разведшколу, надеясь только таким путем попасть к своим, повиниться, заслужить право снова быть на фронте, драться с врагом и быть прощенными за свою минутную слабость, когда подняли руки перед противником. Если таких тянули к ответу без всякого разбирательства, ставили в вину единственное — сдачу в плен и отдавали под трибунал, Ильин противился. Он знавал немало людей по партизанским делам, которые, вырвавшись из плена, воевали еще злее, Ильин верил им и ни разу не обманулся.
Но среди агентов были и те, кто служил противнику сознательно, мстил Советской власти, вымещал злобу на тех, кому она стала матерью. Эти были особенно опасны. Именно такой предатель затесался в свое время в партизанский отряд Лукича и погубил его изуверски.
Эвон, куда его после разговора с Сапроновым занесло. Впрочем, Сапронова он не осуждает, батальон его с задачей справляется не хуже батальона Ильина. Но оценку и ему, и Ильину даст полковник Стогов. Командиром он оказался жестким, за промах по головке не погладит. Прохлаждаться ни себе ни другим не дает, всегда в курсе больших и малых дел батальонов, потому что сам в них днюет и ночует. В штабе не засиживается.
Комбаты собрались, последним, как и загадывал, объявился Сапронов. Полковник выразительно глянул на него, ничего не сказал, не до того было.
— В армейский тыл немцы выбросили крупный десант, — Стогов обвел на карте карандашом район, и командиры увидели большой синий овал. — Вот сюда. Десантники разгромили армейский медсанбат, кое-какие тыловые подразделения, — полковник помолчал и, как бы размышляя вслух, продолжил: — Но сомнительно, чтобы немцы преследовали только эту цель — потрепать наши тылы. Думаю, их цели более далекие и более важные: выяснить, понять, откуда у защитников города берутся силы, с каких направлений они подходят. Нашему полку приказано не только уничтожить десант, но и вскрыть его истинные намерения.
Пока командир говорил, Ильин размышлял, как бы поступил он, если его батальону поставят задачу на ликвидацию десанта. Места, где противник оставил кровавый след, Ильин обошел бы пешком и объехал бы на коне. Они примыкали к полосе, где несли службу заставы батальона. Пока мысли разбрасывались, четкого решения так и не приходило. Легко сказать, ликвидировать десант. Как и что предпринять для этого?
Полковник снова посмотрел на карту, попросил комбатов подойти ближе.
— Предлагается план… Частично силами полка, ибо батальоны не освобождаются от своей обычной службы, ударом от реки в сторону фронта расчленить десант, уничтожить его по частям.
«Чей план, штаба или самого командира полка? — подумал Ильин. — Полковник так сказал… будто кроме этого имеется и другой план».
Стогов почему-то задержал взгляд на нем.
— По глазам замечаю, предложенный вариант вам не нравится. Выкладывайте свое мнение.
— Штаб не высказался. Мне поперед батьки… — хотел Ильин уйти от ответа, потому что, действительно, ничего толкового в голову не приходило.
— У нас очень мало времени.
— В предложенном варианте… — протянул Ильин и вдруг выпрямился, решительно взмахнул рукой. — Короче говоря, я с ним не согласен. На границе есть хорошее правило: если прорвался нарушитель и ты ведешь поиск, не пытайся вытеснить его обратно.
— Так, дальше, — поторопил Стогов, скулы его отвердели, под кожей забегали желваки.
Ильину показалось, командир недоволен его несогласием, ведь сказал же, нет времени, а он начинает разглагольствовать. Но остановиться уже не мог, в эту минуту еще раз мысленным взором окинул местность в районе высадки десанта, как бы воочию увидел два-три хутора, беленые хаты, окруженные садами, небольшие светлые перелески, полого уходящий к Волге уклон, широкую балку, протянувшуюся до берега. Кажется, решение вызрело. К реке надо прижать десант, загнать его в ту глубокую балку и там…
— Мы ударим, как намечено, выдавим десант к фронту. Он где-то найдет щель, ну… понятно. Нельзя его упустить, сами сказали: главная задача десанта — глубокая разведка.
— Здесь не граница, — недовольно бросил кто-то из штабных командиров.
«Не его ли план? Ишь, взъярился», — подумал Ильин. Стогов поднял руку: не спорить, а предлагать решение.
— Первый батальон действовал бы так, — продолжал Ильин, не отзываясь на реплику, — сначала отсек бы десанту возможность к возвращению. Потом зажал бы в балке и там добил бы.
Он на карте красным карандашом расставил свои подразделения, указал направления ударов.
— Как в сказке: одним махом всех убивахом, — потихоньку, чтобы не услышал полковник, съязвил Сапронов.
Ильин не ответил ему, лишь одарил недобрым взглядом. Стогов размышлял. В первом варианте заманчиво то, что прижатый к фронту десант помогут уничтожить передовые части. Но Ильин прав, десант — это глубокая разведка, и только обычные войсковые меры по его уничтожению не годятся. Молодец, что не забыл основной закон границы. Глянул на начальника штаба. Тот распушил усы, согласно кивнул.
— Что же вы, командир первого батальона, замышляя ликвидацию десанта, в таком разе не просите усиления? — спросил Стогов.
Ильин помедлил, насупил брови.
— Утвердите замысел, попрошу. Особенно огневых средств. И с тыла батальон подпереть. Исключить, что немец не просочится, нельзя.
— Мангруппу дать не могу, она прочно завязана на переправе. Минометную роту берите, взвод станковых пулеметов и разведчиков Горошкина.
Это уже был приказ, Ильин снова поглядел на карту, прикидывал, хватит ли ему своих и приданных сил.
— Ловок Ильин. С таким усилением можно и с полком воевать, а не то что с десантом, — опять подал голос Сапронов.
— Я не гордый, могу тебе уступить эту блестящую возможность — сразиться не с полком, а хотя бы с десантом.
Сапронов отвел взгляд, ухмыльнулся, дескать, раньше ты шутил, теперь я. Квиты.
— Вы, комбат-два, прикроете правый фланг первого батальона. Полностью отвечаете за то, чтобы ни один немецкий десантник не проник через заслоны, — суховато сказал полковник.
Сапронов осекся. Дело с десантом принимало серьезный оборот, в том числе и для его батальона.
Автомашины мчались по бездорожью, подпрыгивали на неровностях. Через час они были в районе высадки десанта, но немцы вышли из огневого соприкосновения с охраной располагавшихся там тыловых подразделений и скрылись. Их никто не преследовал, просто некому было. Взвод стрелков медсанбата после стычки оказался небоеспособным, от него почти никого не осталось, погибли многие врачи, сестры и санитары.