– Я не понимаю, что ты хочешь до меня донести, – говорю я ему. – Ты не видел мою приятельницу?
Вид у него испуганный. Бедный мальчик… Пытаюсь успокоить его.
– Она выпала из окна, – говорю я.
Еще дальше в угол он уже отойти не может, поэтому отвечает. Или, по крайней мере, издает какие-то звуки своим прекрасным голосом, который как выходит наружу, так и остается где-то глубоко внутри него. Возможно, он говорит: «Любовь навек». А может, и «Иди ты нафиг».
Чуть дальше по коридору раздвигается раздвижная дверь, и в нее входит Сердитая Медсестра, а за ней Доктор, или как он там правильно называется. Ну да, Менеджер по Исходу. Они заходят в комнату моей приятельницы. Разворачиваю ходунок, чтобы двинуться за ними, но как раз в этот момент мимо проходит девушка из Украины и спрашивает, не ищу ли я, где играют в бинго. К тому времени, как я от нее избавляюсь, дверь в комнату моей приятельницы уже закрыта. Стучу, но ничего не происходит. Так что опять стучу. И опять ничего не происходит. Я прислушиваюсь. Дверь толстая. Славный парнишка, который моет полы, выходит из своего угла и подходит ближе. У меня такое чувство, что он тоже слушает.
– Это толстая дверь, – говорю я.
– Любовь побеждает все, – говорит он. – Коза драная.
Тут дверь открывается, и мы оба слишком близко.
– Роза! – восклицает Менеджер по Исходу, или кто он там такой на самом деле, и улыбается мне так, словно я его возлюбленная или кинозвезда.
Сердитая Медсестра проскальзывает мимо него и направляется прямо ко мне, угрожающе улыбаясь.
– Чем конкретно мы можем вам помочь, лапочка?
Никто из них не обращает внимания на славного парнишку, который моет полы, забившегося в свой угол.
Надо что-то ответить.
– Инвалидное кресло моей приятельницы…
Они улыбаются мне, словно я котенок, которого нужно посадить в коробку.
– Его нет возле окна.
Или в мешок.
– А было возле окна.
И засунуть в этот мешок кирпич.
Пора уходить. Говорю им, что опаздываю на бинго, но стараюсь идти достаточно медленно, чтобы расслышать, что говорит Менеджер по Исходу славному парнишке, нависнув над ним, когда тот прижимается к своей швабре под надписью «ПРОХОД НЕ ЗАГОРАЖИВАТЬ». Менеджер по Исходу не утруждает себя этим, как его… этикетом. Во всяком случае, шутками и улыбками. Хотя слова его по-прежнему звучат так, будто они взяты из какой-то книги, которую только он и читал.
– Испытательный срок, – слышу я. – При условии лишь. Соблюдение, неукоснительное. Результативность, высокая. Аттестация, регулярная. Мониторинг, постоянный. Контакты, дозволенные. Критерии, профессиональные. Обратная связь, конструктивная. Часть команды, неотъемлемая.
Славный парнишка не подает виду, что понимает эти слова не больше меня. Не издает ни звука. Челка цвета швабры занавеской свисает ему на лицо, а швабра слегка подергивается на полу, как будто она живая и страдает. Или как будто пытается передать мне некое послание, которое я не совсем улавливаю.
Мой сын – хороший сын. Мой сын понимает ценность вещей. Он знает, сколько стоит это место. Он очень хорошо разбирается в цифрах. И иногда говорит со мной про мой банковский счет. Который именует аккаунтом. Так что таковой у меня явно имеется. Он говорит, что я могу проверить его в любой момент, когда только захочу. Но для этого мне нужно зайти в свой личный кабинет.
– Кабинет? Как у Сердитой Медсестры?
– Это просто так называется. Это как вход в банк, только виртуальный. Чтобы туда зайти, нужно ввести пин-код.
– Код? Это как на этих раздвижных дверях?
– Почти. Код – это пароль.
– Понятно. Как у Фелисити. Как у Чарити.
– Наверное, можно сказать и так.
Мой сын обводит взглядом комнату, как обычно делает в таких случаях. Фотографию дядечки постарше он уже переставил от стенки на самый передний край этого, как его.
– Я могла бы использовать пароль Фелисити. Или Чарити. И тогда смогла бы проверить свой аккаунт.
– Нет, мам. Нужен твой собственный пароль. Больше ничей.
– Больше ничей?
– Вот именно.
– Но ты-то его знаешь?
– Да, конечно. Знаю.
– Ты мог бы записать его здесь, в большом ежедневнике. Тогда я смогла бы проверять свой аккаунт. И смогла бы сама проходить через раздвижные двери.
– Через… что? Нет, послушай, мам, это очень секретная вещь. Больше никто не должен его знать.
– Никто?
– Вот именно.
Я смотрю на свое окно. На деревья за ним. Он хороший сын. Он покупает мне всякие вещи. Он купил мне скрэббл. И сейчас ставит коробку с ним на тумбочку возле кровати. Достает ее из пластикового пакета, чтобы показать мне. Коробка не… как там это называется? Не в подарочной упаковке. В этом нет необходимости. Мой сын очень практичный.