Если бы она не уехала, она была бы здесь, когда Аманда умерла.
Это было на нем. Он должен был нести определенную ответственность за это.
— Хорошо, что ты был здесь для Зои. Она нуждается в тебе.
Он расслабился, думая о Зои.
— Она для меня — все. В жизни я делал много ошибок. Она единственная, что я
сделал правильно.
Райли хотела спросить у него, в чем были его ошибки, но увидела обжигающую
боль в его глазах и гордость, когда он говорил о своей дочери. Она не стала давить
дальше, после того, что он рассказал ей об Аманде.
Аманда была ее единственной лучшей подругой. Столько воды утекло с тех пор,
как она уехала, много предательства и боли, но очень долгое время Аманда была для
Райли ближе, чем сестра.
Если бы она не потеряла связь с городом, с Амандой, если бы она научилась
прощать чуть раньше, она бы все знала. Райли могла бы быть здесь для нее, лучшей
подругой в последний год ее жизни.
— Извини, что меня не было здесь ради нее.
— Тебе и не нужно было, но если тебя это утешит, Аманда ужасно чувствовала
себя из-за того, что произошло. Она сказала, что, если я когда-нибудь увижу тебя снова, я
должен сказать тебе это.
У Райли расширились глаза.
— Я не хочу слышать этого.
Итан нахмурился.
— Почему нет?
— Потому что теперь я не смогу сказать ей, что я тоже сожалею. Я сказала ей
несколько ужасных вещей, прежде чем уехать. Я сделала ей больно.
Райли сделала больно им обоим, но с Амандой сейчас могла поступить
правильно. Она назвала Аманду шлюхой, а Итана лицемерной сволочью, а потом оставила
их обоих отмываться и никогда больше не оглядывалась назад.
Итан засунул большие пальцы в джинсы; это действие, такое ей знакомое,
вызвало боль в горле.
— Насколько я помню, она сделала тебе то же самое.
— А теперь ты говоришь мне, что ей было жаль. У меня никогда не будет шанса
сказать ей.
— Ты сказала.
— Что?
— Ты уже это сделала. В твоей музыке. Она слушала каждую песню. Она знала,
Райли. Она слышала твои извинения.
— Ты знаешь мои песни? То, что Зои сказала вчера...
— Да, я слушал. Я слушал их все…
Осуждение, обида, необузданная агония тех первых лет. Райли всегда писала
свою собственную музыку. Ее первый альбом был катарсисом, выплеснув из сердца
потерю Итана с Амандой. Это было горе молодой потерянной любви, предательства и
гнева. Райли пела о том, как похоже, словно тебе открыли глаза на то, что тебя окружало,
чтобы ты никогда снова не почувствовала себя глупой. Альбом разошелся трижды
платиновым, а исполнительница почувствовала, как повзрослела и отошла от всего этого,
решив никогда не оглядываться назад.
Но она оглядывалась, потому что позже написала о прощении, о том, как
становятся мудрее и учатся на своих ошибках. Райли писала о людях, делающих то, что
считают правильным, и о том, что не все вращается вокруг тебя и того, что ты хочешь, она
пела об освобождении. Спустя время и расстояние ее гнев успел рассеяться, и певица
могла сказать, что сожалела о той своей музыке, потому что обнажила свою душу в
текстах, а так много из ее боли было направлено на Итана и Аманду. Она была убеждена,
весь мир знал об этом.
Райли стала знаменитой из-за своей боли, но наконец-то поняла, что тоже
причинила другим людям боль. Может быть, никто другой не понимал, о ком она писала,
но Дир-Лейк знал.
— Извини меня, Итан. За стихи, за боль, что я, должно быть, причинила тебе и
Аманде.
— Почему ты извиняешься? Ты не сделала ничего плохого. Я сделал. Аманда
сделала. Я говорил это в ту ночь много лет назад, и я не думаю, что когда-либо буду в
состоянии сказать достаточно. Но ты? Тебе не за что извиняться, Райли. Ты сделала то,
что умела делать. Ты написала музыку, и ты вложила туда сердце. Не извиняйся за это.
Она, дрожа, вздохнула. Им необходимо было об этом поговорить, но было так
много всего, что Райли хотела высказать, и так много вещей, о которых, вероятно,
следовало промолчать. За столько лет она бы хотела изменить прошлое.
Но прошлое было выгравировано на камне, и назад дороги не было, и этого
невозможно изменить даже сейчас.
Но сколько бы лет ни прошло, Райли всегда хотела знать: почему.
Почему Итан говорил ей, что любит ее, а потом изменил ей с Амандой.
Она сомневалась, хватит ли у нее когда-нибудь смелости задать вопрос. Все равно
ответ уже не имел значения.
— Я должна позволить тебе вернуться к работе. — Райли встала, схватила свое
пальто и надела его. Потянувшись к ручке двери, она повернулась. — Вы с Зои придете на
концерт вечером?
Итан одарил ее озадаченным взглядом.
— Да. Твой агент дала нам пропуски за кулисы, помнишь?
Черт, это Сьюзи.
— Ох. Точно. Конечно. Разве это не чудесно? Тогда увидимся.
Когда она вернулась обратно к машине, то ощущала пустоту внутри.
И сейчас все было больнее, чем когда-либо прежде.
Глава 4
Зои была в полном восторге. Кулисы зала, звуки, огни и движение людей гудели,
проходили мимо них, пока команда Райли готовила сцену, превращая зал в нечто
неузнаваемое, с подсветкой, динамиками и экранами, соответствующими статусу Райли.
Зои прыгала вверх и вниз в своих легких кроссовках, не в состоянии устоять на месте, как
гонщик, нацеленный на это мероприятие. Итан пытался удержать свою дочь от подъема
наверх буквально за волосы.
Концерт не начинался до девяти часов, времени, когда его дочь должна была идти
спать. Она не дремала сегодня днем, несмотря на попытки бабушки заставить ее
отдохнуть.
Его дочь собиралась стать любимцем публики ко времени окончания концерта.
Или она была взволнована и перегружена на всю ночь.
Итан надеялся на это.
— Уже пора, папочка? Ты уже видел Райли Дженсен? Я не видела ее. Мы можем
сейчас пойти в ее гримерную?
Зои потянула его за руку в миллионный раз.
— Я уверен, что она занята подготовкой к концерту. Как насчет того, чтобы
просто попытаться не мешать и быть терпеливыми?
Терпение. Слово, которого не было в лексиконе семилетнего ребенка.
— Но почему мы не можем пойти посмотреть на нее? Держу пари, она не будет
возражать. Она любит меня.
— Как насчет того, чтобы дождаться окончания концерта, когда она не будет так
занята?
— Но, папочка, я хочу увидеть ее сейчааас.
Нытье. Несомненный признак уставшего ребенка. Итан опустился на колени и
посмотрел в глаза своей прелестной дочери.
— Зои, мы не пойдем к Райли в гримерную. Организаторы концерта были
достаточно любезны, чтобы дать нам пропуск за кулисы, а значит, мы должны вести себя
лучшим образом. Я знаю, что ты взволнована, но ты все же должна быть хорошей. А это
значит — делать то, что я тебе говорю, ладно?
Ее нижняя губа задрожала. Черт, этот ребенок может быть милым, или как? Итан
должен добраться до агента. Он обычно обманывался из-за этих дрожащих губ, но не
сегодня. Итан не хотел быть здесь. Он уже видел Райли значительно больше, чем
намеревался во время ее визита, поэтому его дочери просто придется принять это.
Как только Зои увидела, что ее обычный спектакль-драма не сработал, она
подняла свои плечики практически до мочек ушей, потом опустила их, сопровождая это
громким, драматичным вздохом.
— Ладно, папочка. Я буду хорошей.
А теперь у него было чувство вины. Конечно, когда этого чувства не было?
К счастью, Райли вышла из своей гримерной, сфокусировав внимание на Зои, а
Зои сосредоточилась на Райли.
— Райли Дженсен! Я ждала тебя всюююю ночь!