Она их ожидала? Он бы не отказался...
- Спокойной ночи. - Ее холодный голос остудил его воспаленное воображение.
Девушка отвернулась и принялась протирать экраны компьютеров, послав Марку сообщение по невербальной коммуникации «отправляйся восвояси, мне некогда».
Сообщение дошло мгновенно. Получатель развернулся и направился в кабинет - едва переставляя ноги и вразвалку, будто обожравшийся сардинами пингвин. Не хватало еще рыгнуть для достоверности картины. Интересно, пингвины рыгают? А, черт, глупости в голову лезут. Надо о серьезном подумать. О подзащитной Салливан...
Да пошла она...
Марк вышагивал по коридору и, не отдавая себе отчета, тянул время в надежде, что девушка его окликнет. Для чего-то незначащего, мелочи, которую ей вдруг понадобилось знать, например - где у них аппарат, приготовляющий кофе?
Почему она не сделала кофейную паузу? Нет, сделала. Танцевальную.
Тогда пусть спросит - который час. Или скажет, что у него красивый галстук. Снова завязался бы разговор, и кто знает, чем кончился бы...
Не окликнула.
Кабинет встретил его неприветливо, показался чужим. Рассеянным взглядом Марк обвел лежавшие вразброс бумаги, не представляя, о чем в них речь. Вроде не сам только что написал и распечатал, а компьютер и принтер сделали это по собственной инициативе.
Настроение резко упало. Не испортилось, просто съехало на ноль - ни хорошо, ни плохо. Досада разобрала, непонятно, на кого: на себя или незнакомку. Или на белые листки с черными буквами, содержавшие неважные сейчас, не относящиеся к его состоянию мысли. Злым движением он сгреб бумаги и бросил в ящик стола. Закрыл текст, отправил в дропбокс, отключил ноутбук. Надел пиджак.
Все действия производил на автомате, все мысли только о ней.
Девушка поставила его в тупик. Своим тотальным равнодушием.
Без лишней скромности - Марк был уверен в себе как в мужчине. Знал, что привлекателен - немного экзотической, ближневосточной красотой: имел от рождения слегка смуглую кожу, тонкие черты и красивую форму черепа, которую подчеркивал короткой стрижкой без всяких чубов и проборов. Как-то одна из кратковременных подружек, увлекавшаяся египетской археологией, сказала, что удлиненными глазами он похож на Эхнатона Четвертого и так же атлетически сложен.
Практически каждая девушка, на которую он обращал даже мимолетное внимание, отвечала продолжительным взглядом, в котором читалось согласие на еще не поступившее предложение.
Кроме этой таинственной пришелицы из ниоткуда, которая вместо уборки занимается танцами. Кто она, как здесь очутилась, где живет, чем занимается в свободное время? Вдруг она замужем? Если нет, то наверняка имеет друга - слишком уж незаинтересованно глядела на Марка. Первая трещина в самоуверенности: оказывается, он привлекателен не для всех. Неужели стареет? В тридцать один год?
Вопросы крутились в голове, толкаясь и обгоняя друг друга, подобно пронумерованным шарикам лото в прозрачной колбе.
8.
Шарики крутились, но ни один с дельной мыслью или ответом на вопрос не выпал. Марк прошелся по кругу, уставясь в ковролин, имитирующий звездное небо - темно-синий с желтыми вкраплениями. Обвел стены бессмысленным взглядом, сходил в кабинет секретарши, выключил свет: Розалина оставляла его нарочно, чтобы начальнику не смотреть в черную дыру.
Подошел к окну.
Выражение «Город, который никогда не спит» подходит Лос Анджелесу тоже, только он «не спит» красивее, чем Нью Йорк.
Это вообще города-противопоставления. Нью Йорк создавали трезво мыслящие архитекторы, которые прежде всего заботились о комфорте для людей, ведущих бизнес. Старые здания помпезны и прямолинейны, новые - высоки и высокомерны, глядят на человека сверху вниз, подавляя, заставляя подчиняться правилам. Ночью город освещен строго по-деловому - там, где нужно, и так, как нужно. Правильно пел Стинг «Мягкости, простоте здесь не место». К Нью Йорку надо долго привыкать, подлаживаться, только тогда полюбишь. Или возненавидишь. К Марку относилось второе.
В Лос Анджелесе он сразу почувствовал себя как дома. Если бы не родители, никогда больше не наведался в родной Остин. Зак посчитал бы его предателем, но имелось подозрение, что он тоже проникся... если не любовью, то бо-о-ольшой симпатией к Элэй, хотя вслух ни за что бы не признался.
Сразу видно - город возвели художники с открытым сердцем и трепетной душой, которым захотелось создать красоту, и чтобы люди ею насладились. Наверное, они вдохновлялись сказкой про Аладдина - столько здесь восточных элементов: башни, дворцы, галереи, арки, фонтаны, пальмовые аллеи. Ночью они искусно подсвечены разноцветными лампами, лучи их расходятся вверху как веер, постепенно растворяясь во мраке.