Станислав Олегович оставил рубашку на спинке кресла и схватился за черную футболку, а я никак не могла заставить себя отлепить глаза от смуглой спины.
Шрамы по-прежнему выделялись сильнее всего. И не знаю почему, но еще в прошлый раз они показались мне красивыми. Слишком интимными и сейчас осознание того, что я прикасалась к каждому, заставляло в тишине комнаты дышать меня громче.
— Вы не будете переодеваться? — вопросительно обернулся ко мне Станислав Олегович, когда футболка уже скрыла все от моих глаз.
А я решила попытать удачу во второй раз.
— Откуда у вас эти шрамы? — с неподдельным интересом спросила я и если честно в душе даже не надеялась на то, что он решит передо мной исповедаться.
Лишь на доли секунд я увидела как его лицо исказилось от боли. Увидела как боль на огромной скорости пронеслась в его зрачках, но она так быстро потухла. Скрылась, что после я и вовсе не верила в увиденное.
Станислав Олегович начал быстро отбивать ногой о паркет в комнате, что стало первым признаком того, что он нервничает. Он занимал по-прежнему расслабленную позу. Ноги свободно были раскинуты в разные стороны. Уверенный взгляд на меня, но почему-то вся та уверенность, что исходила от него каждый день. Она витала в воздухе, словно ядовитый газ, но сейчас… Я совсем перестала ее чувствовать. На смену уверенности и силы пришла уязвимость.
— Это грустная история, Майя, которая в очередной раз заденет ваше ранимое сердце, — таким был ответ начальника.
— Ну и пускай. Если так я смогу узнать о вас что-то новое, пускай это заденет мое ранимое сердце, — и казалось он совсем не верил в мои слова. — Я хочу знать, Станислав Олегович, откуда у вас эти шрамы на теле и грусть в глазах.
Босс вскочил на ноги слишком резко. Вино пошатнулось в бокале, разбиваясь о стеклянные стенки и какое счастье, что содержимого было совсем немного и я ничего не пролила.
Станислав Олегович стоя на ногах, опустошил свой бокал с вином, и со стуком опустив его на стол, направился в сторону огромного панорамного окна, что было слегка приоткрыто и, наверное, только благодаря этому, я до сих пор не задохнулась. Мы оба.
— Я никогда не рассказывал эту историю, — в отражении уличного света я видела лишь напряженный силуэт своего начальника. — Может, потому и сам не хотел. А возможно все из-за того, что вы первая, кто спросил меня об этом.
Я не стала его перебивать. Боялась. Жутко боялось, что если он услышит мой голос, то тут же передумает делиться своей историей. А сейчас речь босса очень сильно походила на монолог. Словно у него и вовсе не было цели поделиться со мной.
— Эти шрамы… Они из-за моей матери, — и я увидела как его плечи напряглись еще сильнее под черной футболкой. — Она была обычной шлюхой. Хотя нет… Она была дорогой шлюхой. Отец никогда нами не занимался, — нами? — Мы с сестрой были отданы сами себе с раннего детства. Папа работал до самой ночи, а когда возвращался, он вываливал на комод в коридоре толстый сверток денег и уходил спать практически не живой. Я никогда не винил отца за то, что его не было с нами в детстве, но вот мать…
А мне казалось эта история совсем не могла быть связана с моим боссом. Могла бы я посчитать его человеком, что пережил что-то страшное? Могла бы я поверить в то, что когда-то он был брошенным ребенком? А можно ли вообще понять это не владея хоть какой-то информацией о прошлом человека? Сомневаюсь. Очень сомневаюсь, что таких людей видно сразу.
— Мать в это время гуляла на деньги отца с разными мужиками. Она приводила их даже домой. Ей… Ей словно было плевать на нас. А я не понимал… Ладно, я. Но маленькая Лара совсем не заслужила этого. Никто из нас не заслужил, — Станислав Олегович оборвал свою речь на пару секунд и открыл окно еще шире. — В тот день мать решила отправиться в тоже кафе тире блядюшник. Я был в школе, а Лара с мамой дома. Отец как всегда работал, так что сестра осталась с матерью. Н-но, когда я пришел домой их уже не было.
На слабых ногах я поднялась с кровати, отставив бокал, и практически на цыпочках направилась в сторону Станислава Олеговича, даже не понимая, зачем вообще я иду. Для чего? Но казалось мне было необходимо его коснуться… Ему. Ему самому было это необходимо.
— Я нашел их в том кафе. Я не особо хорошо помню тот день. Иногда он мне снится. Иногда обрывки всплывают в памяти, но досконально… Я так и не смог вспомнить за четырнадцать лет всего до мельчайших подробностей. — А я замерла прямо за его напряженной спиной, пытаясь набраться смелости и коснуться. — Мать уже насиловал какой-то мужик, а я как сейчас помню то чувство… Мне было плевать. У меня не было и доли сочувствия к женщине, что в криках была прижата головой к столу. Единственная мысль в голове "Лара" и я понесся в сторону туалета. После я несколько раз спрашивал себя… Почему я побежал именно в туалет? Будто знал. Я знал, что она будет там.