Силуэт самого дорогого мужчины застыл перед глазами, а тело боялось собственной реакции. Дрожь колотила все тело маленьким молоточком. Звон в ушах пищал все надоедливее, что казалось в ближайшее время я решусь слуха. А рука так желала дотронуться до него, но я почему-то ужасно не решалась.
— Пап… Господи, пап, что ты здесь делаешь? — осознание того, что это действительно он, заставило счастье бурлить в организме и я со всех ног ринулась к нему навстречу распахнув руки для крепких объятий. — Я так скучала, пап, — прошептала я, глотая соленые слезы, до боли зажмурив глаза. Спина не почувствовала теплые мужские руки и я задрала голову на суровое лицо отца. — П-пап, ну же, обними меня.
— Ты меня подвела, Агата.
Хотелось закричать от резкой боли в сердце. Хотелось выколоть себе глаза, лишь бы не видеть столько призрения в том, кого я люблю больше жизни. Хотелось встать на колени и молить о чертовом объятье.
— Нет, нет, нет, — словно в бреду замотала головой, разжимая руки.
— Подвела, — заладил отец, а у меня уже началась истерика.
— Пап! — в попытке остановить это безумия вскрикнула я, хватаясь за руку отца, но она слишком быстро перестала быть осязаемой, а я лишь разрезала воздух.
Ноги предательски подкосились. Прерванный выдох на грани новой истерики сорвался с губ. А слезы огромным потоком хлынули из глаз, пока я тихо скулила от боли в сердце.
— Нееет… Ну нет, — и я так быстро замахала головой, словно из-за всех сил мечтала превратить в мираж появившуюся перед глазами могильную плиту с инициалами отца и его годами жизни. — НЕТ!
Истерика прорвала платину. Я кричала как душевнобольная, раздирая свое горло от смертельных чувств. Колени разбились о холодную землю, а тело уже скручивало от боли, которую невозможно было бы пережить даже под огромным количеством обезбола. Казалось она разорвет внутренности. Уничтожит меня. Сломает кости до открытых переломов и от меня ничего не останется уже совсем скоро. Я утеряю любые признаки жизни прямо здесь… На могиле своего отца. На холодной земле, что пропахла смертью, я оставлю саму себя.
— Агата! — голос эхом раздался где-то вдалеке, а я уже скулила как побитая собака, подбирая колени к груди. — Агата!
Словно вынырнув из-под воды, я громко схватила ртом глоток свежего воздуха, распахивая глаза.
Холодное дуло пистолета застыло в миллиметре от моей щеки и мои глаза стали больше в несколько раз. Сердце уже долбило о грудную клетку из последних сил не позволяя мне умереть. Оно боролось за меня как могло, через силу заставляя жить. И мне снова до ужаса сильно захотелось замотать головой. Хотелось зажмурить глаза, потому что я отчаянно не желала верить в то, что мой босс действительно сейчас направлял на меня пистолет.
— Не двигайся, — прорычал он, а мир слишком быстро перевернулся с ног на голову.
Глава 22
Агата
— Не двигайся, — прорычал босс, а мир слишком быстро перевернулся с ног на голову.
Страх парализовал все тело, грозясь поставить моему сердцу в графе смерти инфаркт. Дуло пистолета направленное на меня не позволяло даже моргать, потому что я боялась, что в тот момент когда мои глаза закроются на какие-то доли секунд Станислав Олегович спустит курок. И пускай я умру. Пускай мозги разлетятся по всем стенам гостиничного номера, но я хочу видеть его глаза. Хочу знать, как он смотрел на моих родителей в тот момент, когда забирал их жизни.
Холодная сталь прочертила дорожку от шеи до зоны декольте и сердце забилось чаще, когда дуло пистолета поползло ниже забирая вслед за собой одеяло, что скрывало мою обнаженную грудь.
Кожа горела от холодной стали, что оставляла невидимые ожоги. Пульс стучал где-то в горле, заставляя вены пульсировать. А пальцы мертвой хваткой вцепились в белые простыни, словно это могло хоть как-то помочь мне избавиться от страха.
Дуло пистолета поочередно коснулось каждого соска, намеренно задевая чувствительные холмики в разы сильнее. И когда наши взгляды снова пересеклись страх моментально покинул организм, потому что в глазах напротив я не видела ничего, кроме животной похоти.
— Поласкай себя, Агата, — хрипло приказал босс, сжимая свободной рукой свой член, что выпирал под тонкой тканью его боксеров. — Давай, я хочу, чтобы ты потрогала себя.
Медленно прошлась по губам влажным языком и Станислав Олегович проследил за этим действием внимательным взглядом. А я намеренно не торопилась исполнять его просьбу в желание подергать тигра за усы, как чертова мазохистка.