Скорее всего, это корыстное притворство, но действует!
— А знаете, действительно странно то, что мы с Лериным отцом не знакомы. Переплетения получились удивительные: я с давних пор лечил Леву Брахмана, потом через жену познакомился с Лерой, а та, оказывается, близко знала мужа Марты. Вы знали Святослава, Лериного отца, но я его не знал, и Сергея не знал. Да и саму Марту не припомню, видел ли… И с Левиной матушкой — тоже история не из понятных. Как будто жизнь сознательно провела меня мимо важнейших персонажей этой драмы. И образовались белые пятна! При этом кто-то принимал меня за семейного доктора. Хотя однажды Лев Ксенофонтович проговорился, что Марта очень тяжело переживала неудачную попытку родить ребенка. Но как я понял, проблема была не в ней, а в ее тогдашнем мужчине. Она возила его лечить в Германию. Не о Сергее ли шла речь, вы же в курсе?
Миша намеренно все переврал, чтобы не выйти за рамки врачебной этики. Проговорился не Ксенофонтович — как же! — а Лерка, которой что-то там напел ее Серж, про которого, конечно же, не идет речь. Это ведь о Шурике — вот и пусть теперь выкручивается и получает алаверды «вы же в курсе»!
Но вместо забавы доктор Айзенштат получил внезапное откровение, увидев, как в глазах того, с кем он безуспешно соревновался в риторике, блеснули слезы. Этого еще не хватало!
— Странно, что никто не понял, что Марта всю жизнь боялась. А страх делает человека страшным. Врожденный страх. Ее мать умерла от волчанки. Марта тоже могла в любой момент заболеть. Она или ее ребенок, которого она так боялась рожать. Но об этом никто не должен был знать. Поэтому поездка в Германию была обозначена как мое заболевание по мужской части. — Шурик одновременно усмехнулся и поморщился. — Я к тому времени намучился с ее приступами материнской паранойи. Она убедила меня, что мы должны поехать за границу и сделать ЭКО. Нашей медицине она категорически не доверяла. И у нее была фанатичная вера в то, что немцы все сделают так, что страшная наследственность не проявится. Она верила в магию менталитета. При всей ее практичности она вообще много во что верила. И кстати, ее иррацио редко ошибалось. Но здесь ошиблось. Немцы ей не помогли. Все было ужасно. Деньги потрачены, здоровье пошатнулось — так, что взаправду замаячил призрак спровоцированной гормонами и стрессом волчанки. В общем, то, что все вокруг думали, что у меня проблемы в сексе, — это была такая ерунда по сравнению с тем, что действительно происходило с нами…
— Она вам не простила той неудачи? — быстро спросил Миша.
Шурик удивленно посмотрел на него. Глаза уже были без слез, но словно выцветшие, зрачки, обугленные по краям синевой…
— Той неудачи… Я понимаю, о чем вы. Но все же не совсем так. Она не простила мне другого. Однажды… она уже отошла от той истории, и у нее опять появились планы, она была воодушевлена, — она заглянула мне через плечо и увидела фотографию моей дочки с новорожденным младенцем. Моим внуком. Она не знала, что у меня есть дочь. Я и сам этого, можно сказать, не знаю. Мы разошлись с моей первой женой в такие незапамятные времена! Она и не слишком хотела, чтобы я общался с Юлой, и даже помощь принимала неохотно, трактуя ее как мои собственнические поползновения к ребенку… словом, в той истории свои тараканы, и сейчас не время. Я и не упоминал о ней. А тут вдруг узнал, что я дедушка. Ошеломился, конечно. Когда Марта увидела фотку, я хотел обратить это в шутку. Но… ей эта шутка не понравилась. Гордыня… Она не смогла справиться с тем, что мы оказались в неравных условиях. И вот тогда, я думаю, что она внутренне обвинила меня в своем детородном крахе. Сила моего природного зова иметь потомство оказалась недостаточной, энергии для воплощения замысла не хватило. Марта верила во всю эту эзотерику.
Миша растерялся от напора неожиданных откровений. Он уже был не в силах защищаться недоверием. Шурик, конечно, нарциссический хамелеон, но это не значит, что он в принципе не способен на спонтанную исповедь. Просто она захлестывает его нежданно и бесконтрольно… Доктор Айзенштат одернул себя, напомнив, что сегодня не стоит искать в собеседнике пациента. Даже если он им потенциально может стать! Надо вычленить из рассказа главное: опасность исходит не от Лериного милого друга Сержа, а от ее отца, который успокоил и «воодушевил» Марту ретролекарствами. Вот к этой версии Миша оказался совершенно не готов. Одно дело — бойфренд Серж, который по определению беглая координата. Как пришел, так и ушел. Если он убил Марту — значит, из-за денег, и Лера его интересует не более чем временное пристанище. Другое дело — отец-отравитель. С отцом не разведешься, не расстанешься… час от часу не легче! И как же можно оставлять там Катю? Лера, судя по всему, ничего не подозревает. И кто ей расскажет? Как говорится, чур не я!