Сенситивным натурам — проще говоря, чувствительным особам, — необходимо недосягаемое и необъяснимое, как обывателю прогноз погоды. Так и Мила — могла неделями жалеть о погибшем цвете русской словесности. Однако назвать ее витающей в академических облаках было нельзя. Она обладала великолепной интуицией, но как человек, редко упражняющийся в корысти, не умела ею пользоваться. Ее второе «я», словно лишенное дара речи, брело за телом и отчаянно жестикулировало, подавая знаки, пытаясь предупредить и предсказать. Но Мила не оборачивалась. Она вела себя как тот, кто, чувствуя, что в темной арке его поджидает налетчик с кастетом, начинает напевать «Мурку»… и при том безмятежно идет в ловушку. Таким девушкам непременно нужен бережный штурман — толкователь бессознательных сигналов. Полноте, кому он не нужен!
Собственно, в том и весь Милкин «сглаз». Тогда можно считать, что все земные твари заражены в разной степени сглазом, как грибком. Вот на какие размышления подвиг Игоря злополучный крем для рук. А Мила, образно говоря, моментально распушила у себя за спиной павлиний хвост своего мудрого, но немого интуитивного потока, запела «Мурку»:
— Знаешь, благодаря чему я поняла, что живу неправильно? Благодаря запаху. Когда совсем недолго прожила в одной комнатке. Такой малюсенькой, что пол в ней можно было помыть влажной салфеткой. Одна моя тамошняя соседка была совершенно шикарной барышней. Перед ее комнатой валялись лаковые туфли на шпильке. Такие красивые, но поверженные, опрокинутые. В сочетании с окружающим убожеством от них веяло тоской. И я не понимала, почему эта девушка, обладательница всего безупречного, живет здесь? А еще, когда она готовила, бывало, зайдешь на кухню, а там смесь сладких духов и аромата тушеной капусты … или чего доброго, примесь чеснока! Представь: симпатичная блондинка в черном, голос с приятной хрипотцой, фигура, вкус… И подвозит ее кто-то на «инфинити» цвета кофе с молоком. Ну зачем ей эта капуста?!
Игорь потом вставил в сценарий этот мимолетный эпизод, жалея, что кино не затрагивает обоняния, — зато со сценариста-любителя спрос невелик, он может нафаршировать свои экзерсисы хоть «Шанелью». Но это после, а с Милой он рассмеялся:
— А по мне, так уютная картинка. Блондинка с капустой. И что за вопрос, зачем она ей — чтобы кушать!
— Сколько можно кушать, когда пора действовать! Неужели ты не понял: она живет только ожиданием. Ожиданием того, что ее позовут в даль светлую, пятикомнатную. Ладно, пускай двухкомнатную, не суть. Главное, что она уверена в будущем и ради него терпит временные неудобства. А я тогда чего жду? Меня никто не подвозит на «инфинити», мне не светит никаких гарантий. Тогда зачем я терплю все эти диссонансы жизни? Знаешь, я так пронзительно вдруг ощутила, что не надо терпеть, если все твое существо противится настоящему. Срочно выбирайся оттуда, где одиноко, тесно и даже запахи не уживаются друг с другом. И барышне я бы ждать не советовала. Мутное стекло со временем не прояснится. Если человек заставляет ждать и терпеть, скорее всего, с ним ничего не выйдет. Но у женщин своя политика: нельзя торопить, а то спугнешь жениха. Иллюзия! Кто смел, тот и съел.
— А сама-то ты хоть раз попробовала осмелеть?
Мила осеклась, но быстро справилась со смущением. Однако не важно, что она ответила, потому что Игорь и сам знал ответ. Да, она попробовала осмелеть единственный раз — с ним. Ее прозрение посредством шоковой ароматерапии случилось как раз накануне их встречи, перед тем, как она разделила с ним жилплощадь, а потом и ложе. Игорь собственной персоной и есть плод ее смелости. Единственный и червивый. Точнее, мутный.
Почему так? Потому что и его благосклонности пришлось ждать. Мила надеялась, именно надеялась, а не рассчитывала, а грань между этими ипостасями тонкая, — что ее бремя платы за жилье станет меньше или растает вовсе. С того момента, как они с Игорем стали друг другу «мужчиной и женщиной», а не соседями вскладчину. Но… «шабадабада, шабадабада» вышла очень неловкой, и французская кинематографическая цитата была бы неуместна. Здесь, конечно, больше подходят наши русские реалии, пусть и Серебряного века, но родные. Хотя куда нашему деревянному с долларовой плесенью веку до серебра! В общем, Игорек оказался не на высоте. Видит бог, он не пожадничал, но и у него случилась тонкая грань. Во-первых, не потянул он так сразу. Достаток не поспевал за любовью. Во-вторых, взыграла деликатность, плавно переходящая в малодушие: вот так сразу — и предлагать платить за нее?! Намек на продажность в этом почудился: дескать, если предложить это, стало быть, намекнуть, что она к этому сама вела? Еще нельзя забывать, что подлая мыслишка о том, что так оно могло и быть, промелькнула. Хотя в тот момент Игорь торопливо замял в себе гнусные подозрения. Нет-нет, инициатива целиком была на его совести. Но опытные старшие товарищи всегда напирают на женское коварство под личиной хрупкости и наива. Эта личина — непременное пугало их историй, словно ограбление, называемое на жаргоне «на плечах». Старая, но надежная разводка для доверчивых — даже лень ее пересказывать. Звонок в дверь, подходишь к глазку, видишь в нем девушку в халате, которая представляется новой соседкой и лепечет о помощи. Отвратительно, что и дети могут вплетаться в ее аргументацию, и тогда — пропал добрый лох. Он отворяет дверку и огребает по полной от добрых молодцев, что прятались сбоку. Даже в преступной схеме неблаговидную роль играют все те же тетки в халатах. Зерно, посеянное Милкиными рассказами, проросло — у Игоря появился устойчивый рвотный рефлекс на безобидную домашнюю одежду. Он даже не женился до сих пор из-за своей идиосинкразии. И женщина была подходящая, и срасталось все, вплоть до квартирного вопроса, — но эти ее халаты испортили все дело. А ведь она мнила их орудием соблазнения. Ох… ради бога, но только в следующей жизни. В нынешней остался шрам. И пусть за это бегство чуть не из-под венца Игоря проклинали близкие друзья, родственники, а также упомянутые нудные старшие товарищи и весь клан несбывшейся невесты, но жених не нашел в себе сил одуматься и вернуться. Мила проросла в нем ненавистью к халатам, проросла и аукнулась, отомстила.