— Она не замужем?
— Была. Давно еще. Недолго прожили, потом разошлись. Жених есть, — Чеченец многозначительно посмотрел в глаза Тубольцеву, потом усмехнулся, — Правда, не скажу, что там все гладко.
Тубольцев обрадовался и расстроился одновременно. У многих «не все гладко», но женятся и живут. Попал он. Попал и пропал со всеми потрохами. Рухнул на землю, что ворон с подрезанными крыльями.
Он довольно долго сидел, задумавшись, не замечая, что Чеченец еле сдерживается, чтобы не заржать во всю глотку. Затем, словно проснулся и посмотрел на часы. Пора бы уже уходить. Говорить все равно больше не о чем. И люди, наверное, отдохнуть хотят. А он сидит, как неприкаянный, и уходить совсем не хочется.
Но надо. Тубольцев поднялся и начал прощаться. Уже у самого выхода из кухни выглянула Настя и улыбнулась, немного неловко, как ему показалось. Нужно было прощаться, но Тубольцев никак не мог заставить себя произнести одно-единственное слово. Точнее два. Хотелось просто стоять и смотреть на нее, поедая глазами.
Настя скромно опустила глаза. Никогда в жизни никто не смотрел на нее ТАК. Словно она одна была центром Вселенной. Это ей нравилось, но и настораживало. Что, если это омут, в который лучше не кидаться с головой, оставив хоть несколько сантиметров для холодного здравого смысла. Тем не менее, совершенно не хотелось, чтобы этот парень уходил вот так. Попрощавшись и закрыв за собою дверь.
— Может, поужинаете с нами? — предложила Настя.
Тубольцев расцвел на глазах. Казалось, в воздухе внезапно запахло весной, сладкими ароматами цветущих яблонь и слив.
— Я… я не могу так. С пустыми руками. Я сейчас. Я вернусь! — воскликнул Тубольцев, сунул ноги в туфли и пулей вылетел из квартиры.
Очутившись во дворе, Тубольцев начал вертеть головой по сторонам в поисках магазина. Район был совершенно незнакомый, так что он понятия не имел, где и что тут находится. Он бегал как ненормальный, приставая к прохожим, а те шарахались от него, потому что вид у него был не просто взволнованный. Очумелый какой-то. Куда подевался тот спокойный и рассудительный, а порою до тошноты неторопливый Тубольцев, которого он знал прежде.
Он нашел какой-то супермаркет возле троллейбусной остановки. Зашел внутрь, пробежался по отделам, смутно понимая, что нужно купить. Что приносят с собой в подобных случаях?
Торт — слишком банально и торжественно. Шампанское — Тубольцев подозревал, что в голове у него вместо мозгов уже играют золотистые пузырьки. Конфеты и вино. Какое она любит: красное или белое? А конфеты — шоколадные или… да черт их знает, вон сколько конфет, и все разные. Фрукты — бананы и киви, не апельсины, ни в коем случае — апельсины носят больным.
В конечном итоге все равно, каким будет вино или конфеты, а несъеденные фрукты засохнут до утра. Главное, слова, которые она скажет. И взгляд, каким будет смотреть.
Раньше Тубольцев не знал, что можно влюбиться с первого взгляда.
Теперь он обрадовался, как дурак, увидев стенд с мужскими носками. Можно выбросить свои полинявшие и надеть новые, чтоб не позориться и не прятать стыдливо ноги.
Около остановки Тубольцев заприметил цветочный киоск и не смог удержаться, чтобы не купить розу. Хорошо, что не сообразил купить целую охапку — это было бы уже чересчур. Он и так чувствовал себя влюбленным идиотом, сидя на ступеньках в подъезде и переодевая носки. А куда девать старые?
Мусоропровод оказался неисправным, и отверстия для мусора попросту заварили. Ну не пихать же их в карман или в пакет с продуктами. Роза, зажатая в зубах, больно уколола губу. Тубольцев взял ее в руки и тяжело вздохнул: все-таки он идиот.
Пришлось возвращаться на улицу и выбрасывать носки в урну.
Этот вечер он надолго запомнит. Вся жизнь его словно перевернулась с ног на голову. И это тоже было хорошо…
Глава 7
На следующее утро, едва Настя ушла на работу, в дверь позвонили. Чеченец немного удивился — обычно по утрам к ним никто не ходил. Разве что вчерашний Ромео вдруг решил припереться ни свет ни заря — охранять его, калеку, непонятно от кого.
Чеченцу, если честно, такой эскорт был ни к чему. Но парень ему понравился. Открытый такой, честный. Дурак, одним словом, каких мало осталось. Но на таких дураках Русь-матушка издавна держится. Не перевелись пока, слава Богу. Значит, жить будем.
Но за дверью оказалась Наташка. Сказать, что Чеченец был удивлен — значит не сказать ничего. Он замер, не веря собственным глазам.
Откуда она знает, где он живет?