Лиза, его бывшая жена, была девушкой не столько красивой, сколько активной и жизнерадостной. Но при этом прочно сидела под мамочкиным каблуком и даже не пробовала протестовать. А Тубольцев, молодой и горячий, хотел от жизни немного другого, чем они обе напланировали, сидя за утренним субботним чаем.
Лиза хотела, чтоб он бросил заниматься легкой атлетикой, в которую он вкладывал тогда львиную долю собственной души, бросил работу инженера, на которого он учился добрых пять лет. И начал вести себя как нормальный мужик: пошел на стройку кирпичи класть, или менеджером устроился — языком работать. Все равно куда — лишь бы денег побольше. Тубольцев и сам понимал, что на его мизерную зарплату ИТР-овца семья вряд ли сможет размахнуться. Но в то же время отчаянно сопротивлялся усиленному давлению со стороны жены. Деньги, деньги, деньги… Больше ее ничего не интересовало.
Какие дети, если у нас денег нет?
Какой футбол в воскресенье, когда можно поехать на дачу, нарвать на заброшенном соседском участке слив и продать? Это же деньги!
Тубольцев устал слушать это все изо дня в день, а тут еще как назло во дворе открылась секция восточных единоборств. У него аж глаза разгорелись.
Лиза заявила, что он не заслуживает такую жену, собрала вещи и уехала к маме. Тубольцев пытался с нею встретиться, поговорить, но Лиза старательно его избегала. Потом позвонила теща и выдвинула ультиматум: он ищет работу с зарплатой не менее пятисот долларов, никакого спорта, иначе развод.
Тубольцев тогда купил бутылку водки, выпил ее в одиночестве, а на следующий день записался в секцию восточных единоборств. А еще занялся альпинизмом.
Лиза все-таки вернулась и сказала, что готова его простить, если он на коленях будет просить ее вернуться. И они заведут ребенка. Если он пойдет работать на стройку.
И вообще — он без нее захирел.
Но Тубольцев чувствовал себя хорошо. Без нее. И сам подал на развод.
С тех пор он заделался холостяком. Не закоренелым, нет. В его жизни случались романы, однако почему-то с самого первого взгляда на женщину Тубольцев отчетливо понимал: это ненадолго. Среди попадавшихся ему особей женского пола не было такой, которую ему хотелось бы удержать.
На Насте он был готов жениться прямо завтра. И пойти работать на стройку. И на коленях просить прощения за все то, что пока еще не совершил.
Но точек соприкосновения оставалось катастрофически мало. За Чеченцем больше не нужно было следить. Пока не нужно. Может, Мельник поменяет свое решение — он менял их по двадцать раз на дню. Но пока они разгребают его дерьмо, уличному музыканту по-прежнему угрожает опасность. И не только ему. Может статься, что пострадают и те, кто находится рядом с ним. Настя. Вот о чем он постоянно думал.
Было уже очень поздно, но Тубольцев решил набраться наглости и позвонить в дверь. Ему открыл Чеченец и снисходительно улыбнулся:
— Привет, Ромео. Что-то ты поздно сегодня. Джульетта уже изволит отдыхать.
Но Джульетта не отдыхала. Тубольцев увидел, как из-за двери высунулась ее заспанная физиономия — очевидно, ее разбудил звонок в дверь. Даже сонная и без косметики она была красавица, и у Тубольцева заныло внутри. Настя приветливо кивнула ему, улыбнулась и снова исчезла за дверью. Тубольцев разочарованно вздохнул.
— Я вот зачем пришел…
Тубольцев достал из-за пояса пистолет и протянул Чеченцу.
— Возьми на всякий случай. Я пока не смогу тебя охранять. А мало ли что случится. Вдруг нападет кто.
— Это не огнестрел, — сказал Чеченец.
— Правильно. Зачем тебе огнестрельное. И резиновыми пулями можно остановить врага. Пользоваться умеешь?
— Спрашиваешь, — усмехнулся Чеченец, — Я это мастерство никогда не забуду.
— Надеюсь, не пригодится.
Дальше Тубольцев попрощался и ушел. Теперь он будет относительно спокоен: Чеченец в крайнем случае сможет дать отпор. Или защитить сестру.
Но у Чеченца на этот счет было другое мнение. Он взял в руки пистолет и с отвращением стал рассматривать металлический ствол. Оружие было для него символом войны и насилия. Символом того, что жизнь молодого парня может вот так запросто оборваться, а на месте разрыва останется безобразный калека с навеки искалеченной судьбой. Чеченец с ненавистью бросил пистолет на комод, однако подумав немного, взял его и спрятал в чехле для гитары.