— Хитрозадый, стало быть, — вздохнул Квасин. Не любил он двуличных людей, что сладко улыбаются, а сами за полтинник душу вынут, да в прозрачном целлофанчике — аккурат в руку кормящего…
Но что поделаешь, если каждый, кто не нищий, так в основном без души…
— С родителями Павлов разговаривал. В морге. Они в шоке. До сих пор не могут поверить, что их сына убили.
— Оно-то понятно…
— Но дали мобильный одного из друзей убитого. Я позвонил, договорился встретиться вечером.
— В свободное от работы время? — хихикнул Квасин.
— А оно у нас есть, Леонид Сергеевич? — хмуро заметил Клевер. — Мне еще дамочку убитого обрабатывать надобно. А у нее истерика. Мать подняла трубку, сказала, что у них «Скорая». Мариночке от волнения плохо стало. Так что пока не знаю…
— Ты мне это «пока не знаю» на ужин себе оставь. У нас тут не экзамен с пересдачей. Дело принял — кровь из носу закрыть надо. Потому что кроме этого еще с десяток висят, как шишки на елке.
Клевер замолчал, поскреб в затылке и послушно ретировался — то ли по делам, то ли делать вид, что занят. За такую зарплату особо рвать душу не хотелось. С начала дела питал интерес. А после интерес съедала бюрократия. И только жужжание начальства, навязчивое, как стая зеленых мух, выступало двигателем прогресса.
— Да, и Чеченца допросить не забудь. А то прописать придется в камере…
Гришка Клевер состроил озабоченную мину, хотя мысленно начал рисовать картинку, как от души отвешивает Квасину под его тощий зад правой ногой, с хорошего захода. С бомжами мараться охоты нет. Но раз Квасин сказал — придется…
Он вернулся в свой кабинет и тоскливо взглянул на старенький электрический чайник — весь в пыли и грязных потеках. Опять ребята из соседней комнаты брали и не вымыли — свиньи! А обещали, и вместо этого наставили жирных отпечатков, так что теперь даже кофе пить тошно. Все кажется, будто кто наплевал внутрь — и не сполоснул.
В дверь громко постучали, а затем, не дожидаясь его, Гришиного, ответа, дверь отворилась и в проеме показалась бритая голова Димки — молодого опера, что был у него на посылках.
— Гриш, там Квасин бомжа велел привести, чтоб ты допросил. Так я привел.
— Что, прям сюда, под кабинет? — возмутится Клевер, чувствуя, что накрылся его кофе медным тазом. А он пирожки как раз у бабки на углу прикупил, да в газетку завернул, чтоб не остыли. Вот сволочи-то!
— Давай сюда своего бомжа, — рявкнул он, бросив косой взгляд на бумажный сверток, пахнущий жареной капустой. В животе заурчало, а рот наполнился слюной. Но не жевать же при бомже: так аппетит надолго пропадет. А то и делиться придется. Бомж-то, поди, голодный небось. Кормит нынче государство плохо. Но устраивать в кабинете столовую Клевер не собирался. Так и зарплаты никакой не хватит.
Димка отворил дверь, пропуская вперед Чеченца. Клевер, который доселе не видел его, вздрогнул. Молодой парень, а урод уродом. Пытливый взгляд тут же подметил, что одежда на Чеченце была довольно чистая, и не висела мешком, как бывает, если натягиваешь тряпье с чужого плеча.
Он проковылял к табурету, что стоял сбоку стола Клевера, и, не спрашивая, сел. В ноздри ударил неприятный запах немытого тела, каким были пропитаны камеры, где держали бомжей, однако больше ничем не пахло — ни мусором, ни испражнениями, чем отродясь славился отечественный бомж.
— Ну что ж, уважаемый господин, — Клевер закашлялся от смеха при слове господин, но что тут поделаешь, если привычное, дошедшее с совковых времен «товарищ», больше не устраивало антикоммунистически настроенную общественность, — …Андрюшин. Рассказывайте все, как есть.
— А что рассказывать? — спросил Чеченец. — Бродил я себе по метро. Никого не трогал. Меня никто не трогал. Вот и все дела.
— Ты мне репу тут не парь! — вскричал на него лейтенант, единственной целью которого было поскорее выпроводить бомжа. Клевер не рассчитывал на дельную информацию. Но Квасин сказал…
— Парень мимо меня пробежал. Быстро так, чуть с ног не сбил. А еще он что-то в урну кинул, — спокойно сказал Чеченец, — Больше ничего сказать не могу.
— Так, что за парень? — нахмурил скудные брови Клевер.
— Откуда ж мне знать. Парень как парень. Вроде молодой. Черноволосый. В спортивной куртке «Адидас». Пронесся мимо ветром и исчез, словно призрак какой. А минутой позже я увидел того, убитого, что на платформе лежал.
— А поподробнее… Рост, цвет глаз, национальность? Сейчас художника позовем, — Клевер положил руку на трубку телефона, но Чеченец усмехнулся и покачал головой.