— Что разлеглась, словно барыня. Завтрак подавать кто будет? Или я даром тебя кормлю?
Даром или не даром — этого Настя не знала, да и знать не хотела. Следующие события в ее жизни завертелись, что январская вьюга. Колючая, холодная вьюга.
Она забеременела… Но как можно рожать от такого ублюдка, как Артур? Даже то, что в ребенке наполовину будут ее собственные гены, не избавляло от мысли, что у нее родится не человек — монстр, с ангельским личиком. И Настя решилась на аборт.
После этого она уже не могла оставаться с Артуром. Она собрала вещи, но уйти не успела: прямо на пороге ее настигло страшное известие.
Юра погиб.
Эта новость подкосила ее, словно серпом по босым ногам.
Он ведь писал ей. Писал совсем недавно — месяца три назад. Окунувшись с головой в собственные проблемы, Настя и не заметила, как пролетело время.
Никто не знал, что его роту отправили в Чечню. Никто, кроме матери, но она почему-то молчала. Как будто это совершенно естественно, когда твоего сына отправляют в самый разгар военных действий, где люди умирают ежедневно.
Лишь много позже Настя поняла, что той было все равно. Младшие дети словно умерли для матери в тот день, когда за отцом навсегда захлопнулась дверь…
Для отца же смерть сына стала ударом, от которого он так и не смог оправиться. Той же ночью, как пришло известие, «скорая» увезла его в больницу с инфарктом. Единственный раз, когда Настя пришла навестить его, Владимир Андрюшин не смог произнести ни слова — его разбил паралич. А спустя несколько часов он умер.
Настя впервые увидела новую жену отца — теперь уже вдову. Полная, уже немолодая женщина с опухшим от слез лицом. Она взяла Настю за руку и поднесла ее пальцы к своим губам, а затем, не сказав ни слова, отбросила ее в сторону и убежала. Они увиделись еще раз на похоронах, но больше не встречались.
Муж все это время вел себя на удивление ласково, даже смотрел как-то по-другому: с нежностью и теплотой. И Настя подумала, что не такое уж он и чудовище, и, может быть, где-то есть и ее вина — в том, что у них не сложилось…
Как знать, может Артур чувствовал, что она его не любит. Так или иначе, он выбрал не тот путь, по которому он смог бы разбудить ее чувства…
Те крохи любви, которые он подарил ей в момент горя и печали, не смогли удержать ее в семье. Мощной, непробиваемой стеной стояли воспоминания о неродившемся ребенке.
Настя все-таки ушла, перевернув для себя эту страницу навсегда.
Но в той, взрослой разведенной жизни, как оказалось, были свои трудности.
За время ее непродолжительного брака старший брат успел приватизировать их трехкомнатную квартиру на себя, «чудесным» образом выписав из нее всех, кроме себя и матери.
Судиться с ним было не резон: отца и брата не было в живых, а Настю, как оказалось, выписали через суд, на который она якобы не являлась. От этого лицемерия во рту навсегда остался привкус гадливости, который появлялся каждый раз, когда Настя вспоминала о старшем брате.
Мать, понятное дело, не возражала, хотя была в курсе — в этом Настя не сомневалась. Оставшись одна, пожилая женщина изо всех сил вцепилась в старшего сына, единственного оставшегося в семье мужчину, затихла и скромно потакала всем его желаниям, добровольно заделавшись серой мышью. До дочери ей не было дела. Молодая, замужняя — пусть муж о ней думает.
Нет больше мужа — не беда. Другого найдет. Притом умнее теперь будет — не на лицо, а на достаток смотреть станет.
Тогда зарплата Насти была невелика — снимать квартиру было не по карману. Поэтому она отправилась к бабушке: все-таки родная кровь, авось не выгонит.
Оказалось, что и тут Дениска протоптал свою дорожку. Каждую неделю продукты, подарки, речи сладкие. Едва Настя поселилась у бабушки, он засуетился, о присмотре начал заводить речь, о завещании. Намекал, что сестре не резон было от мужа уходить. Дело молодое, помирятся. И при квартире он, и при машине.
Да только бабка при всей своей ворчливости дурой не была, и Дениса насквозь видела. У девки жизнь не задалась, а брат мало того, что из квартиры выписал, так и вообще без угла оставить норовит.
Капризная была бабка, дотошная. Много с ней Настя натерпелась, но квартиру все-таки бабка ей завещала. Как не злился Денис, не посылал ее отборным матом, да только Настя его с порога вытолкала и дверь захлопнула.
С той поры многое в ее жизни изменилось. Настя сменила работу, продала квартиру и переехала на другой конец города — от родственников подальше.
Единственное, о чем она впоследствии жалела, так это о том, что во всей этой суете совершенно упустила из виду очень важную деталь. Тело брата ведь никто не хоронил…
Никто не добивался, не требовал выслать то, что от него осталось…
Но тогда Настя не думала о прошлом. Она жила. Маленькая серая мышка, что пассивно принимала на себя удары судьбы, какими бы подлыми они не казались, благополучно издохла и рассыпалась в прах. Теперь это была уверенная в себе красивая женщина, которая не шла — ступала по жизни, гордо подняв голову.
К мужчинам Настя относилась настороженно. Подпускала к себе немногих, и уже не покупалась на цветы, подарки и комплименты. И не стесняясь, смотрела в глаза. Там она пыталась высмотреть затаившегося монстра, и если не видела, то душу ее словно окатывало радостью. Но сердце по-прежнему стучало ровно.
Видно, нет для нее любви в этом мире. Разобрали оптом, и даже крошек посмаковать не оставили.
Потом появился Данила — высокий, зеленоглазый, темноволосый, и Настя вдруг отчетливо поняла, что он просто так не отцепится, не уйдет из ее жизни — уж больно ласково на нее смотрел. И она впустила — робкую птицу счастья, поклевать зернышек на обледенелом подоконнике. Стало так хорошо, не так одиноко в этом мире.
Они еще только начинали встречаться серьезно. Данила, не скупясь, водил ее по ресторанам и все чаще оставался ночевать. Однажды вечером, пока еще не стемнело, они вдвоем бродили по городу, рука об руку, словно студенты. На площади у фонтана собралась толпа. Настя по-детски рассмеялась и потянула Данилу за локоть — посмотреть.
Бродяга-музыкант пел довольно популярную песню «Любэ»:
У него был красивый голос, и Настя с Данилой притихли в сторонке, слушая песню. Вернее, слушала Настя, а Данила стоял рядом и любовался, глядя на ее будто зачарованное лицо.
Песня закончилась, послышался звон монет, летящих в стоявшую на асфальте коробку. Данила усмехнулся и достал из кармана бумажную купюру. Настя улыбнулась, и они вдвоем подошли к бродячему певцу. Данила поморщился, увидев обезображенное лицо, и отвернулся. А Настя вдруг вскрикнула, но не от ужаса.
Она узнала своего якобы погибшего брата…
Глава 2
Возле подъезда их уже поджидал Данила. Настя выбежала из машины и радостно уткнулась носом в знакомую грудь. Пусть в последнее время у них не все так гладко, как хотелось бы, но ведь хорошо, когда у тебя есть любимый человек. Чувствуешь себя не таким одиноким и всесильным. Женщине порой бывает важно — побыть слабой и беспомощной, опереться на крепкое мужское плечо.
Данила ласково провел по волосам и поцеловал в макушку, задыхаясь от страсти, вдруг нахлынувшей горячей волной. До смерти хотелось побыть вдвоем. Он взглянул на Чеченца, с трудом выкарабкивающегося из «девятки» и по телу пробежала дрожь отвращения.
Кто бы знал, как он ненавидел этого урода. Откуда он только взялся на его голову?
Данила с удовольствием прогнал бы его на все четыре стороны, если бы Настя была немного другой. Немного более эгоистичной и равнодушной.
Но нет! Словно круглая дура, несостоявшаяся Мать Тереза, она нянчилась с этим капризным ублюдком, собирала деньги на его бесконечные операции. А он, Данила, даже забыл, когда последний раз оставался у нее ночевать.