Леша, извини, что прощаюсь таким образом. Просто в последнее время тебя вообще не бывает дома. Я рассчиталась с хозяйкой съемной квартиры. Теперь переезжаю в другой район. Буду снимать комнату.
Я оставлю ключи на столе, а дверь захлопну снаружи.
Нам довольно неплохо было вместе. Надеюсь, воспоминания останутся теплыми.
Аня.
Вот те раз. Златарев присел на табуретку и замер с запиской в руках.
Оказывается, его бросили.
Ну надо же, как кстати. А то он никак не мог придумать, как избавиться от этой навязчивой особы.
Сама ушла. Ну, попутного ей ветра, или как еще там говорят в подобных случаях.
Златарев даже рассмеялся, но потом вдруг с силой ударил кулаком по столу.
Сбежала, черт. Неужели все было так плохо, что Аня попросту собрала свои вещички и съехала, оставив ключи на столе.
Могла бы дождаться его, поцеловать на прощание, что ли? Обидно было до чертиков, так что одной бутылкой водки не обойтись. Но пить в одиночку совершенно не хотелось.
Может, набрать Тубольцеву? Впрочем, это был дохлый номер. Серега точно прописался у своей новой мадам, и похоже, на этот раз все окажется более, чем серьезно.
Пришлось выпить одному. Но перед этим Златарев отправился в магазин — пополнять продовольственные запасы. Опять колбаса, пельмени, хлеб. И опять он забыл купить сметану.
Ближе к середине ночи Златарев вскочил и начал метаться по комнате, что загнанный зверь. Ему было плохо. Ужасно плохо оттого, что Аня уехала, не предупредив. Хотя, конечно, как она могла, ведь Златарев лежал в больнице, и некому было ей об этом рассказать. А у него даже номера ее мобильного не было.
И куда она переехала, Златарев не знал. Где работает — тоже.
Кавалер, называется. Он хоть фамилию ее помнит?
Златарев был готов расхохотаться: фамилии он тоже не спросил.
Почему-то вспомнилась песня про «девку-однодневку». Нет, Аня не была однодневкой. Так почему ж он этого раньше не понял?
Наутро Златарев спустился на второй этаж и позвонил в бывшую Анину квартиру. Открыла незнакомая молодая женщина, новый жилец. Конечно же, про Аню она ничего не знала. Златарев обошел еще несколько квартир, пока, наконец, одна из соседок не вспомнила:
— Она ж в спортзале подрабатывает. Там наверняка скажут, где искать.
Златарев, не откладывая в долгий ящик, отправился в спорткомплекс, находившийся совсем недалеко. Оказывается, именно возле этого здания Златарев подобрал ее на машине во время дождя.
Зайдя внутрь, он еще с полчаса выяснял, в какой именно секции работает Аня. Не зная фамилии, это было весьма проблематичной задачей. Ань в спорткомплексе оказалось пруд-пруди. Обыкновенная девушка с обыкновенным именем.
Но где наша не пропадала! Нашел-таки. Правда, немного запоздал. Три дня назад ее уволили. Бывшая коллега Даша заботливо объяснила, что директор спорткомплекса пригласил на место Ани более компетентного тренера. В чем компетентного? В том, что у него имелся диплом какой-то крутой спортивной организации.
А у Ани даже прописка была временная.
От Даши Златарев также узнал, что никакой комнаты Аня не снимала. Вернее, нашла, но пока возилась с переездом, хозяйка успела пустить в нее других квартирантов. Потеряв одну работу, девушка уволилась из мастерской по пошиву кожаных изделий и вернулась домой в свою деревушку, что под Орлом.
Да… Вот это, несомненно, было куда хуже. Проще говоря, это была жирная точка в финале их отношений. Не ехать же ему, Златареву, черт-те куда, в Богом забытую деревушку ради того, чтобы расстаться по-человечески?
Однако, обманывая самого себя, Златарев ничего не выигрывал. Ему по-прежнему было тоскливо. Но не идти же в самом деле на вокзал и покупать билет до Орла?
Еще чего! Это Тубольцев всегда был романтиком, но не Златарев…
А билет он все-таки купил. И приехал в деревеньку Супонино, что расстилалась перед самым лесом, окутанная прозрачным хвойным дурманом, пробуждающим почти детское желание разуться и пробежаться босиком по прохладному лесному ковру…
В деревнях люди обычно знали друг друга наперечет. Дорогу к дому, где Аня жила вместе с родителями, указали сразу. Глядели при этом во все глаза, оценивая, хорош приезжий жених или прохиндей, как и прежний.
Златарев обнаружил девушку, метущей дорожку вокруг крепкого деревянного дома с высокой покатой крышей. Во дворе кругом царил полный порядок, нигде не валялось ни щепки, ни бумажки. Дрова аккуратно уложены в поленницы. Видно было, что отец у Ани — хозяйственный мужик. Не то, что Златарев, который вдруг почувствовал себя неумелым и белоручкой, способным только морды бить. За определенную плату.
Аня почувствовала его взгляд на своей спине, выронила метлу из рук и обернулась. В глазах ее промелькнула радость. Даже слезы навернулись. Настоящие, бабьи слезы. Но вопреки ожиданию, Аня не кинулась Златареву на шею. Медленно подошла к забору и строго спросила:
— Чего приехал?
— Тебя увидеть, — ответил Златарев и облокотился на забор, оказавшись с Аней нос к носу.
Признаться, ее реакция немного его удивляла. Аня не выглядела счастливой, хотя сначала обрадовалась. Златарев заметил также, что глаза ее были грустными.
— Зачем? — дурацкий вопрос. Зачем он ехал добрые полдня, а затем трясся в вонючем деревенском автобусе, чтобы только увидеть ее. Неужели ничего не понятно?
— Хочу забрать тебя с собой, — сказал он, и это была чистейшая правда.
— Обратно в город? — усмехнулась Аня и повернулась к нему спиной.
Златарев не знал что и думать. Что сказать. Она вела себя странно. Необычно. Он не привык видеть ее такой.
— Был уже один такой. Романтик. Поматросил и бросил, как сказал отец. Теперь на всю деревню слава. Прикажешь снова в одну и ту же реку ступить? — Аня вдруг посмотрела Златареву прямо в глаза, прожигая насквозь, заглядывая в самую душу, как бы спрашивая: что тебе от меня надо?
— Я не буду тебя матросить, — пообещал Златарев, улыбаясь.
— Не расписанной я с тобой никуда не поеду, — заявила девушка, не отводя своего испытывающего взгляда.
— Хорошо, — согласился Златарев, — Если хочешь, распишемся.
— А ты сможешь жить с такой как я — деревенской, неотесанной. У меня ни образования, ни приданого… Одна, какая есть.
— Да знаю я, какая ты. Только вот не пойму, чего ты кипятишься? Обидел тебя, что ли? Я в больнице неделю лежал. Не знал, что ты уезжать надумала.
Теперь уже Златарев оправдывался. Как это все было непохоже на него. Но так или иначе, дело было сделано. Слова сказаны. А Аня снова повернулась к нему, и губы у нее отчего-то дрожали.
— Задержка у меня, — тихо сказала она.
— Почему же ты скрыла? — нахмурился Златарев. — Или не от меня?
— От тебя, — ничуть не смутившись его вопросом, ответила девушка, — Недельки три срок. Не больше… А я ведь не знала, как ты к этому отнесешься. Думала, прогонишь…
— Дура ты, — ласково прошептал Златарев и обнял ее, положив голову себе на грудь, — Теперь точно распишемся.
Похоже, действительно, пора жениться, детей заводить. На лето в деревню отправлять будут — к деду с бабкой. В деревне хорошо, вечерами соловьи поют, и воздух такой чистый. А в лесу малины видимо-невидимо, черника, земляника, голубика.
— Я ведь безработный теперь, — вспомнил ни с того ни с сего Златарев.
— Да уж, даже на день тебя нельзя одного оставить, — лукаво улыбнулась Аня.
Глава 3
Лейтенант Клевер стоял у двери уже знакомой квартиры и настойчиво жал кнопку звонка. Еще со двора он заметил, что в окнах горит свет, значит, хозяйка определенно находилась дома. Но ему что-то долго не открывали.
Наконец, когда Клевер уже начал терять остатки терпения, хозяйка соизволила подойти, — он отчетливо услышал шарканье ее ног по полу, — и стала громко щелкать замками.
— Здравствуйте, — удивленно сказала она.
— Вечер добрый, Ирина Петровна, — улыбнулся Клевер, снимая фуражку, — Разрешите задать вам несколько вопросиков.