А что можно сказать о коронах, которые находятся в распоряжении сегодняшних монархов? Во всяком случае, большинство из них — это слишком хвастливые китч-короны. Например, Королевская государственная корона хоть и весит 1,27 килограмма и украшена пятью рубинами, одиннадцатью изумрудами, восемнадцатью сапфирами, двумястами семьюдесятью семью жемчужинами и тремя тысячами бриллиантами, но была изготовлена только в 1838 году для королевы Виктории и, за исключением показной роскоши, не означает ровным счетом ничего.
Время европейских корон началось с опозданием и кончилось, строго говоря, после эпохи барокко с ее любовью к блеску и церемониалу.
Глава седьмая. СУЩЕСТВУЮТ ЛИ МЕЖДУ КОРОЛЯМИ РАЗЛИЧИЯ В ЗВАНИЯХ?
Если он — король, то, разумеется, он должен сидеть рядом со мной! А если нет, то что этот проклятый негр тут делает?
Выше короля стать невозможно. По меньшей мере, с западнохристианской точки зрения. И император — тоже король, только с немного более пышным титулом. Каждый, кто суверенно правит страной, пусть даже самой маленькой, с точки зрения протокола — король. Различные титулы властителей в нашем культурном пространстве вызывают желание предположить некую иерархию среди них, однако на самом деле ее нет. У индусов все намного проще. Король, правящий маленькой страной, называется раджа. Тот, кто правит большой территорией, — магараджа (большой король). В Непале был еще магараджа-раджа (совсем большой король) — но даже он был все-таки раджой и по протоколу не стоял выше суверена какого-нибудь карликового княжества. В принципе один король всегда равен по происхождению и положению другому, независимо от того, правит ли он мировой империей или народом, одетым в набедренные повязки и живущим где-то в Андах.
Маленький анекдот проиллюстрирует это лучше любой теории. Правда, он политически не совсем корректен, но сохранился именно в таком виде: незадолго до того, как в 1898 году Гавайи были аннексированы Соединенными Штатами Америки, Калакауа I, король Гавайских островов, нанес визит принцу Уэльскому (будущему королю Эдуарду VII). Он надеялся заручиться поддержкой Англии против могущественного американского соседа. Эдуард в ту пору интересовался в основном картами, а не политикой, но, конечно, был готов пригласить Калакауа на торжественный обед. Специалисты по протоколу при английском дворе не были уверены в ранге экзотического короля. Итак, они спросили принца Уэльского, где посадить гостя. Эдуарду вопрос показался совершенно неуместным — и он ответил той знаменитой фразой, которую я предпослал этой главе в качестве эпиграфа. И то был единственно правильный ответ: или этот человек — король, и тогда с ним, разумеется, надо обходиться со всеми положенными почестями. Или он — не король, но тогда ему нечего делать при дворе.
И все же гавайский король, суверенность которого насчитывает всего два или три поколения, пользуется гораздо меньшим уважением, чем король такой древней монархии, как английская. Да и Наполеон или Бокасса, а оба они короновались самозвано и очень старались украшать себя всевозможными королевскими регалиями, в наших глазах являются скорее представителями королей, чем настоящими королями. Кстати, Бокасса просил папу Павла VI провести церемонию коронации. (Вот только папа, к сожалению, отказался.) А еще он именовал себя — а это, между прочим, показывает, что он кое-что понимал в сущности королевской власти, — «Первым крестьянином», «Первым инженером» и «Первым футболистом» своей страны. И все-таки во всем королевском облачении и на троне из золота высшей пробы он являл собой жалкую фигуру. Главная ошибка: Бокасса пришел к власти в результате путча только в середине шестидесятых годов. Если бы все это произошло немножко раньше, например в году 1200-м, общественность его полностью приняла бы.