Последствия решения поручить Би-би-си создать трехсерийный фильм «Королевская семья» тогда невозможно было предугадать. Отцом этой идеи стал недавно назначенный шеф пресс-службы Букингемского дворца, человек по имени Уильям Хезелтайн. Австралиец, который, казалось, впустил свежий воздух во дворец, полный всех этих господ в твидовых пиджаках с кожаными заплатками на локтях, с их дипломами об окончании Сэндхерста и Кембриджа и их «клубным» английским. Прежде чем поступить на службу к королеве, он был личным секретарем австралийского премьер-министра. И поэтому привык думать за людей, которые хотят, чтобы их опять выбрали.
Фильм вел прямехонько в тупик. Английский журналист Джереми Пэксмен так формулирует проблему: «Неразрешимый вопрос, с которым столкнулись королевские особы в век массмедиа, звучит следующим образом: как удержать подобающую дистанцию и одновременно создать определенную близость к народу? Если члены королевской семьи откажутся от этой близости, они вызовут недоверие народа, но если они пожертвуют дистанцией в пользу близости, то уменьшится его уважение».
Эта дилемма не решена и сегодня. Возможно, этот мнимый недостаток скромности соответствует европейской традиции. Король Франции Людовик XIV принимал визиты, даже сидя на ночной вазе. Более того, у него это считалось проявлением особого расположения.
Восточные монархии, наоборот, были в высшей степени озабочены тем, чтобы всеми средствами сохранить мистику, окружающую монарха. В первую очередь — соблюдением дистанции. При дворе китайского императора с VIII века личными слугами императора могли быть исключительно евнухи. Не евнухам — даже родственникам императора — под страхом смертной казни запрещалось близко подходить к жилым покоям императора. Евнухи создавали ореол тайны вокруг императорского трона, только они считались достаточно низкими созданиями, чтобы быть молчаливыми свидетелями его личных ошибок и слабостей. А еще запрещалось смотреть на императора, даже высокородные вельможи в его присутствии опускали глаза. Если император шел по улицам, то от взглядов толпы его прятали ширмы. Еще более закрытыми были короли Сабейского царства (или Сабы). Им вообще не дозволялось покидать свой дворец. «А если они это все-таки делали, то чернь побивала их камнями», — пишет в своей книге «Золотая ветвь» Фрейзер.
Может быть, копание в личной жизни королевских особ, публичные оскорбления, которым они сегодня подвергаются, стали с антропологической точки зрения логическим результатом ошибочности европейского пути?
Я думаю, не следует взваливать всю вину за неуважительное обращение на самих членов королевских семей. Когда в шестидесятые годы они начали позволять народу заглядывать в свою «палатку вождя», невозможно было предвидеть, на какую вульгарность и бестактность окажутся способны средства массовой информации. Создатели фильма «Королевская семья» были убеждены, что королевская семья сама по себе является чем-то неприкосновенным, а уважение по отношению к ней — само собой разумеющимся. То было время, когда газеты в Англии принадлежали двум-трем прочно укорененным в истеблишменте джентльменам, для которых благополучие королевского дома было важней, чем цифры продаж. Если Букингемскому дворцу надо было не пропустить сведения о какой-то неприятности на страницы газет, хватало одного тактичного телефонного звонка на Флит-стрит. Сегодня это больше не работает. Сегодня больше нет газетных магнатов, таких, как лорд Бивербрук или Нортклифф, медиаконцерны находятся в руках людей вроде Руперта Мёрдока или анонимных ин-весторских синдикатов.
Настоящая новая эра, «большая жратва», наступила в начале девяностых годов, когда Руперт Мёрдок поглотил важнейшие английские газеты, «Сан» и «Таймс». Первым гвоздем сезона стала публикация книги Эндрю Мортона «Диана: подлинная история ее жизни». Роговым образом она появилась как раз к началу летних каникул, когда газеты рады любой сенсации, которую можно «раскручивать» несколько недель. Предварительную публикацию отрывков книги в «Санди тайме» подхватили жадные до сенсаций другие желтые газеты Мёрдока, которые сообщали, что королева-мать была свидетельницей одной из попыток самоубийства Дианы, устраивали голосование по вопросу, кто виноват в крушении брака — Чарльз или Диана, и размещали рядом с фотографией плачущей Дианы психологические тесты вроде: «Десять верных признаков приближающегося эмоционального срыва».