28 декабря Робеспьер произнес речь, предопределившую исход процесса, в которой он от имени добродетели, «той добродетели, которая на земле всегда в меньшинстве», потребовал крови. Депутаты были запуганы. Когда Людовик XVI покидал зал, он сказал Малербу:
— Теперь вы убедились в том, что моя смерть была предрешена еще до того, как меня выслушали?
Малерб возмущенно ответил, что это не так, что многие депутаты заверяли его: «Он не умрет. По крайней мере, только после нас». Людовик XVI возразил:
— Возвращайтесь в зал, попытайтесь поговорить с некоторыми из них, скажите им: я не прощу им, если из-за меня прольется еще хоть одна капля крови.
14 января Национальное собрание проголосовало. Процедура растянулась на несколько часов, потому что у каждого депутата было право объяснить свой выбор. Триста тридцать четыре депутата проголосовали за дальнейшее тюремное заключение, двадцать шесть — за отсрочку казни и триста шестьдесят один — за ее быстрейшее проведение. Большинство историков утверждают, что если бы депутаты были свободны в своем решении, то за смерть проголосовало бы максимум сто человек, но, так как стараниями Робеспьера бушующая чернь окружила здание Конвента, Людовик XVI был осужден на смерть незначительным перевесом голосов.
Вечером 14 января король сидел сгорбившись в своей жалкой камере в Тампле. Когда к нему пришел Малерб, король обнял его и попросил позвать патера Эджворта, чтобы получить перед смертью последнее причастие и благословение. Еще он хотел видеть список депутатов, голосовавших за его казнь. Просмотрев имена, он вздохнул:
— Меня очень огорчает, что принц Орлеанский, мой родственник, голосовал за мою смерть.
Клери пытался подбодрить его и рассказал о готовящемся выступлении армии.
— Было бы очень жаль, — возразил король. — Это приведет только к новым жертвам.
В следующие дни Малерб не приходил. Чтобы чем-то занять себя, король решал ребусы, которые ему принес Клери.
20 января в два часа дня неожиданно открылась дверь. Перед Людовиком стояли пятнадцать человек, среди них мэр, министр юстиции Тара и различные чиновники департамента. Король встал. Тара зачитал решение Конвента, обвинявшее короля в заговоре против свободы нации и приговаривавшее его к смертной казни. Король выслушал приговор и попросил отсрочить его исполнение на три дня, чтобы «подготовиться предстать пред Господом», а кроме того, о визите духовника, снятии постоянной стражи и о возможности еще раз увидеть свою семью. Тара пообещал передать все просьбы Конвенту.
За обедом ему не подали нож и вилку, боясь, что он может опередить публичную казнь. В первый и последний раз в своей жизни король ел руками. Поздно вечером он снова услышал шум у своей двери. Это снова был Тара. Конвент, возвестил Тара, удовлетворил все просьбы, за исключением отсрочки. Потом он сообщил о прибытии патера Эджворта. По знаку Людовика XVI министр и его свита вышли. Людовик XVI провел священника в свою камеру. Их разговор был прерван сообщением, что пришли жена и дети короля. По рассказам, Мария-Антуанетта все время плакала, а король сохранял самообладание и еще раз напомнил дофину о его долге: во-первых, простить палачей отца, а во-вторых, молиться за них. Король начертил большим пальцем крест на лбу своих детей и погладил их по голове. Он не разрешил семье провести с ним последнюю ночь, но пообещал увидеться с ними еще раз на следующее утро. Когда Марию-Антуанетту вывели из камеры, она потеряла сознание.
Король простился с семьей незадолго до одиннадцати вечера. Свои последние часы он провел со священником.
— Ах, — сказал он духовнику, — почему я так люблю и так нежно любим?
Потом он исповедовался. Священник предложил отслужить импровизированную мессу. Патер Эджворт спросил у охраны разрешения, после чего в камеру внесли небольшой деревянный стол, который послужил алтарем. Около часу ночи Людовик лег на топчан и попросил Клери разбудить его в пять утра. Но проснулся раньше, чем пришел Клери, и сказал ему:
— Я хорошо выспался. Вчерашний день очень утомил меня.
Клери молча одел и причесал его. В шесть патер отслужил еще одну мессу. Король выслушал ее, стоя на коленях, священник причастил и соборовал Людовика. Затем слуга Клери попросил короля благословить его. Король выполнил эту просьбу, передал Клери печать для своего сына, кольцо для жены и кольцо для дочери. Людовик просил объяснить семье, что не хочет видеться с ними еще раз. Как он сказал, он хочет избавить их от ужасного расставания.