Бывшая сокурсница вздохнула, очевидно собираясь сообщить нечто очень важное. Но тут раздался громкий звонок в дверь.
– Товарищ полковник, пожалуйста, – попросил Павел, – сегодня поработайте швейцаром.
После душа стало чуть легче. Он посмотрел вслед Снежко: Инна шла по коридору в одних красных стрингах.
– Накинь на себя что-нибудь! – крикнул Ипатьев.
Бывшая сокурсница, не сбавляя хода, сдернула с вешалки полковничий мундир, надела его и застегнула пару пуговиц.
– Кого это носит в такую рань? – возмутилась она громко – так, чтобы слышно было стоящему за дверью. – Полвосьмого утра!
И открыла дверь. На маленькой площадке толпились люди.
– Мы к Паше, – произнес высокий мужчина, – мы с ним вместе в школе учились.
Инна сразу узнала этого человека и очень удивилась, даже немного испугалась. Но тут же пришла в себя, постаралась чуть-чуть присесть и натянуть мундир пониже, чтобы не были видны красные трусики.
– Простите, Владимир Васильевич, – прошептала она и захлопнула дверь перед самым носом заместителя председателя городского суда[4].
Вообще-то, она и не собиралась открывать, хотела через дверь узнать, кто пришел так рано, и отодвинула задвижку совершенно машинально. Кто же знал, что на площадке окажется судья Высоковский и еще куча свидетелей. Свидетелей ее позора.
Она кинулась обратно в спальню, успев бросить по дороге выходящему из ванной комнаты Ипатьеву:
– Паша, там из суда пришли!
Она поспешила одеться, но быстро не получилось, потому что путались колготки и пуговички белой форменной рубашки не хотели застегиваться… То есть рубашка была не форменная, а как бы форменная, но с пуговичками-кнопками, и на каждой кнопочке стояла надпись «Lee cooper». Очень удобная рубашка с сеточкой под мышками для вентиляции, что необходимо именно летом. Потом Инна причесалась, восстановила макияж, попрыскалась духами Masumi Coty, которыми пользовалась лишь в исключительных случаях, но всегда носила с собой, потому что исключительный случай может настигнуть молодую и симпатичную женщину в самый непредсказуемый момент. К тому же эти духи она купила себе сама, отдав за малюсенький флакончик больше половины должностного оклада.
Она посмотрела на свое отражение в зеркале, постаралась придать лицу деловое выражение, потом смахнула его и примерила выражение скорбно-печальное, но и оно ее не устроило. Пожалуй, лучше быть проникновенно-сочувственной, а для этого надо добавить блеска на губы…
Она осторожно вышла в коридор. В квартире было тихо, она дошла до кухни и заглянула внутрь. Кухня тоже была пуста. То есть не совсем. Павел сидел за столом и пил чай.
– А где все? – удивилась Инна.
– Ушли, – спокойно ответил Ипатьев, – спросили, какая нужна помощь, посочувствовали и по своим делам отправились. У всех ведь работа.
– А ты и в самом деле учился в одном классе с Высоковским?
– Лучшими друзьями были. Он всегда заступался за меня перед классным руководителем. Которая ко мне была очень жесткой.
– Что же она за зверь такой была?
– Классным руководителем у нас была моя мама. А сейчас Володя пообещал, что со своей стороны приложит все силы, чтобы…
– Какие у него силы, – не дала договорить Инна, – если только до суда дойдет, тогда он точно влепит этим гадам пожизненное. Но ведь тебе майор Гончаров обещал прикончить их при задержании? Ты так мне сказал.
Павел кивнул.
– А Высоковский ведь не женат и никогда не был? – как бы между прочим поинтересовалась Снежко. – Просто я слышала, что у него был роман с Викой – дочкой генерала Корнеева. Все уже к свадьбе шло, но сейчас Корнеева в Москву перевели, а дочка здесь осталась, и твой одноклассник от нее сбежал. А ведь она – симпатичная и неглупая, она знает, наверное, что очень скоро твой друг возглавит городской суд. А вообще, скажу по секрету, его наметили в председатели Верховного суда. Не сейчас, разумеется, а на перспективу. Высоковскому намекали об этом, а потому зачем ему Вика: он ждет партию получше. Или он принципиально не хочет жениться?