По дороге к его дому она наблюдала за его профилем, как он своими сильными руками держит руль, и ей захотелось выяснить, кто он на самом деле и что он знал о ней. Он осторожничал и не болтал слишком много, и иногда ей становилось интересно, не он ли был тем мужчиной, который надел ей кольцо на палец. Но это же полная бессмыслица. Доктор Монтессано ей бы об этом рассказал.
Она знала, что Эрик наблюдал за ней. Она чувствовала чрезвычайную напряженность его взгляда, чувствовала содержащейся в нем интимность. Ее кожа буквально расцветала везде, где бы он ни посмотрел, словно зимний крокус, распускающийся в лучах солнца. Сколько бы ни было правды между ними, она догадывалась, что кое-что произошло. Женщина всегда чувствовала, если мужчина касался ее, в том числе женщина, потерявшая память.
Она безучастно крутила надетый на палец золотой обручальный ободок, пытаясь вспомнить мужа, день свадьбы, беспечное времяпровождение во время медового месяца в каком-то экзотическом месте, но никаких воспоминаний не было, все затмевали черные тучи.
— С вами все хорошо? — спросил он.
— У меня должно быть имя.
— У вас есть имя.
«А, ну да! Эрик, Капитан Очевидность».
— В больнице меня называли Джейн. Ненавижу имя Джейн. Слишком уж оно обычное.
— Вы хотите что-то покрасивее?
— Что-то более загадочное. Более драматичное.
— Саша? Или Кассандра? Не всякому везет выбирать себе новое имя.
— Ну, а как бы вы назвали меня?
— Сладкая, детка или дорогая. Это моя палочка-выручалочка для незнакомок.
— У вас что, настоящий талант в оскорблении женского пола?
— Ага.
— Да ладно. Помогите же мне. Как бы вы меня назвали?
Он медлил, а она ждала ответа. Ждала имя.
— Зои, — ответил он. — Вы могли бы быть Зоей.
— Зои, — повторила она, проверяя его на слух. Оно звучало довольно неплохо, практически знакомо. — Меня так зовут?
Он бросил на нее косой взгляд, более чем обороняющийся.
— Откуда, черт возьми, я должен это знать?
— Откуда, черт возьми, вы должны? — вспылила она в ответ, вот только с толикой здорового скептицизма. — Вы предпочитаете, когда вопросы задаете вы, да?
— Разве?
Скрестив руки на груди, она откинулась на мягкое кожаное сиденье.
— Катитесь в ад.
Он разразился хохотом.
— Полагаю, это и есть пункт моего конечного местоназначения.
Откуда-то она знала эту фразу. Ей был знаком этот тон самоосуждающего осмеяния, но прошлое по-прежнему находилось где-то там, за гранью ее досягаемости. Как и мужчина, сидевший рядом с ней, или мужчина, надевший кольцо ей на палец. Все, что она знала, — это то, что у нее внутри все крутит и томит, у нее болит голова и еще то, что она не в силах отвести от Эрика взгляд.
Ад. Она решила, что это было и ее пунктом конечного местоназначения.
* * *
Покупка рождественских украшений должна была стать путешествием через семь кругов ада. Вместо этого было — Бог помог ему — очень весело.
Хлоя оказалась маниакальным рождественским шопоголиком, и он обнаружил, что ответил «хорошо» на надувного Санта-Клауса для лужайки. Он ответил «хорошо» на крутящихся пингвинов. Он ответил «хорошо» на оленьи рога, прикрепляющиеся к капоту машины скорой помощи. Честно говоря, ему следовало наотрез отказать насчет крышки для унитаза с Санта-Клаусом, но тогда Хлоя надулась и принялась беспомощно тереть шишку на затылке, и да, он, наверное, вовсю пожирал глазами ее груди, пока она фыркала и пыхтела, но, в конце концов, он не смог ни в чем ей отказать.
Когда Эрик отнес пакеты к машине, он заметил довольную улыбку на ее лице.
— Вы ведь все это сделали нарочно?
Взгляд ее голубых глаз был таким невинным.
— Вы же сами сказали, что вам нужны украшения. Я просто пыталась помочь.
— Идем отсюда. Вы пытались подшутить надо мной на глазах у добропорядочных граждан этого городка.
— Ну и как, получалось?
— Не скажу, на тот случай, если вдруг решите, что помучили меня недостаточно.
Тогда она тихо рассмеялась все тем же роскошным смехом, и он заулыбался, несмотря даже на то, что у него в руках была крышка для унитаза с Санта-Клаусом.