Следующей была «Пока ты меня любишь» группы Бэкстрит Бойз. Эрик продемонстрировал в ней кое-какой реальный потенциал бой-бэнда, хотя охранник отеля так не считал. До тех пор, пока... он не понял, кто пел.
— Мистер Маршалл? С вами все в порядке? Мы можем проводить вас вниз, чтобы вы проспались.
— Я не пьян.
— Разумеется, нет, сэр.
— Хлоя!
Она молчала очень, очень долго, все еще не смея верить этому. Не смея верить своим ушам, своему разуму, но, в конце концов, именно ее сердце заставило ее поверить, и она приоткрыла дверь.
— Да?
— Я люблю тебя.
Тогда она захлопнула перед ним дверь.
Он снова постучал в дверь, громче.
— Хлоя?
Она приоткрыла дверь.
— Да?
— Я люблю тебя.
Она снова захлопнула дверь.
Они проходили через это четыре раза, прежде чем она в итоге поняла, что на этот раз он не намерен оступиться и не уйдет.
На этот раз, когда она приоткрыла дверь, то пригласила его пройти в свой номер. Чтобы поговорить. Им о многом предстояло поговорить. За двенадцать лет жизни многое накоплено, о чем поговорить, и Хлоя была убеждена, что это будет нелегко. Но не сейчас. Поэтому она опустилась у окна в кресло с подголовником и стала ждать, когда он заговорит.
— Ты любишь своего мужа?
— Нет, — призналась она.
Он улыбнулся, услышав это.
— Отлично. Санта уверял меня, что он полный придурок. Ты можешь развестись. О Господи! Ты же собираешься подать на развод?
— Мне вовсе нет надобности подавать на развод.
Он посмотрел на нее, явно обиженный.
— Нет, есть. Ты моя. В глазах этого города. В моих глазах и глазах закона. Ты обязана развестись. Я подобным не занимаюсь. За исключением этого одного раза. Может, двух. Ну, может, трех раз, в зависимости от того, каким образом тебе захочется их подсчитать, но у меня есть принципы. Я — Маршалл.
Хлоя глубоко вздохнула и выпалила правду.
— Нет у меня никакого мужа. Это был обман. Мне захотелось приехать сюда, чтобы показать тебе, показать всем, что я нашла парня своей мечты.
Она готовилась к взрыву гнева или к какой-то другой реакции типа «она опять за своё!», однако он лишь облегченно вздохнул.
— Слава Богу! Выходит, я не прелюбодей.
— А что скажет твой отец?
Эрик рассмеялся.
— Ничего хорошего. Мы пойдем на торжественный вечер. Сегодня вечером Бал пожарных, помнишь? Ты наденешь фамильные бриллианты, ну а потом я представлю тебя и посмотрим, как у него глаза на лоб полезут.
— Так ты решил его позлить? Это что, очередной бунт?
— Очередной бунт? Я никогда в своей жизни не бунтовал против своего отца. Пассивно-агрессивный — всю свою жизнь. Нет, все дело в том, что я возвращаю любовь всей своей жизни, а еще получаю особое удовольствие от того, что мои родители наконец-то признают факт, что я сам себе хозяин.
— Ты всегда им был.
— Очень пассивно-агрессивным образом.
Он улыбался, был счастлив, и в его глазах отражалось его сердце.
— Ты любишь меня, потому что теперь я стройная? И похорошела?
— Ага.
Она уставилась на него с открытым ртом, и Эрик разразился хохотом.
— Хлоя, а знаешь, когда я сделал для тебя эту запись на магнитофон?
— Надеюсь, что двенадцать лет назад, потому что, если ты подделал ее только сейчас, этим отношениям конец.
Он подошел, сел на пол у ее ног и взял ее за руку, прослеживая место на пальце, где было обручальное кольцо.
— Ну, вообще-то, тринадцать. В этом смысле я довольно медленно соображаю.
Странно было видеть Маршалла у своих ног, а не так, как обычно обстоят дела, и Хлоя почувствовала, как у нее затрепетало сердце.
— Я люблю, что в этом смысле ты так медленно соображаешь.
— Ты любишь меня, потому что я настолько тормознутый? — настойчивые серые глаза буквально светились изнутри. Двойные окружности, пылающие расплавленным серебром. Ради нее.
— Ну да, — с радостью призналась она.
— Ты любишь меня?
— Я всегда любила тебя. С первого же дня, когда сделала свой первый вдох. И буду любить тебя до своего последнего вздоха. Для меня не существует другого мужчины. И никогда не будет.
Он потянул ее за руку, стащив ее на ковер, где они оказались лицом к лицу. Сердцем к сердцу.
— Оставайся со мной, Хлоя Скидмор. Оставайся здесь. Оставайся жить в моем доме. Навсегда.
Он встретил ее на полпути, их губы сомкнулись, а снаружи до нее доносилась дивная мелодия «Мы желаем вам веселого Рождества». А ведь это предвещало счастливое Рождество. Самое лучшее в жизни Рождество.