Ной отскочил назад.
И она тоже.
Глаза Аланы расширились, но она повела себя спокойно и, будучи искушенной в житейских делах, быстро усмирила выражение своего лица.
— О, — сказала она. — Ты был в душе?
Он промолчал, пропустив резкий ответ на проницательную догадку, и вместо этого резко запустил свободную руку в свои влажные волосы, разбрызгивая капельки воды вокруг себя.
Она замешкалась.
Он подсчитывал секунды. Три... два... один.
Однако вместо того, чтобы уйти, Алана расправила плечи, откинула голову и прошла мимо него в квартиру. Его ошибкой было встать так, оставив пространство между своим телом и дверью.
Ной последовал за ней, закрыв дверь позади себя. Его взгляд прошёлся по всему её потрясающе горячему телу. Девушка была одета в короткую красную клетчатую шерстяную юбку, похожую на плед, которая выставляла напоказ её шикарные ноги в чёрных колготках, придав ей образ взрослой «сексуальной школьницы». Серёжки в виде снеговиков раскачивались в мочках её ушей каждый раз, когда она двигала головой.
— Что ты тут делаешь? — спросил он.
— Распространяю Рождественскую радость, — Алана лучезарно улыбнулась, ставя свою коробку на журнальный столик.
— Прости, что?
Сам спросил. Сам ведь кинул цветы на могиле матери вместо того, чтобы столкнулся с ней на кладбище лицом к лицу. Теперь она считает, что у неё своего рода миссия заставить Гринча почувствовать себя любимым.
— Не удивительно, что ты такой ворчун во время Рождества. Никаких украшений. Вообще ничего, что подняло бы тебе настроение.
Она размахивала рукой по его квартире, оформленной так, что наилучшим образом можно охарактеризовать, как предметами первой необходимости. Диван, кофейный столик, лампа, телевизор. Всё это было безликим разнообразием.
Он был поглощён системой приёмных семей, он рос, не имея ничего, что было по-настоящему его собственным. Подобное отсутствие привязанности может заставить некоторых людей жаждать индивидуальности или развить чрезмерную потребность владеть вещами, однако для Ноя это означало, что на самом деле ему было плевать на имущество. Чем больше у тебя есть, тем больше ты можешь потерять.
Алана скользнула взглядом по его телу, и её щеки окрасились ярко-розовым, однако её не напугало то, что он практически голый.
Он шагнул ближе.
Она отступила.
Её мышцы напряглись, а губы чуть-чуть задрожали. Дыхание ускорилось, её грудь поднималась и опускалась под красно-зеленым свитером.
«Ааа, а она не настолько хладнокровна, как хотела казаться». Но, чёрт побери, он тоже. У него во рту пересохло, а его...
Проклятие!
— Пойду-ка я накину на себя что-нибудь, — пробормотал он, удивленно услышав свой голос низким и скрипучим.
— Неплохая идея, — Алана кивнула.
Когда он бросился в безопасность своей спальни, Ною пришло на ум, что именно он оказался тем, кто поджал хвост и сбежал.
Глава 4
Что она здесь делает?
Алана сглотнула, подняв руку ко рту, когда Ной исчез в конце коридора. Она не смогла сопротивляться тому, чтобы смотреть, как он уходит. Девушка вздохнула. Какая у него красивая задница.
«Да, только не вздумай увязнуть в физическом смысле. Ты здесь, чтобы пробиться сквозь его возведённые стены. Дай ему понять, что тебе не всё равно и он не одинок. Покажи ему, что Рождество, действительно, особенное».
Правильно!
Она выпустила воздух из раздутых щёк от задержанного дыхания, так как прекрасное зрелище в виде задницы Ноя, едва скрытой тонким хлопковым полотенцем, врезалось ей в мозг.
«Сосредоточься».
Она решительно повернулась к коробке, которую принесла с собой, и начала вынимать украшения, в том числе и маленькую искусственную ёлочку. Разноцветную комнатную гирлянду. Ароматизированные праздничные свечи (с корицей, имбирным пряником и сосной). Восьмидюймовую статуэтку Санты, которую можно зажечь как лампочку. Леденцы в красно-белые полоски. Баллончик искусственного снега. Пучок свежей омелы, который она срезала с дерева на своём заднем дворе и перевязала праздничной красной лентой.
Она установила ёлку. Алана хотела принести ёлку побольше, в комплекте с огоньками, но всё надо начинать с маленьких шажков. И эта была бы достаточным вторжением для убежденного ненавистника праздников. Более того, она наполовину была уверена, что он выставит её вон.
— Ну, О'Хара, — сказал Ной.
Алана подскочила и обернулась. Она не слышала, как он вернулся в комнату. У неё заколотился пульс. Этот мужчина мог бы сделать себе серьезную карьеру, как вор-домушник.
На нём были брюки цвета хаки и чёрный свитер с высоким воротом. На некоторых мужчинах водолазка выглядела по-дурацки, но на Ное эта одежда, лишний раз, позволила представить его в образе вора-домушника — тайного, скрытного, интригующего. Алана облизала пересохшие губы.
— Что это такое? — он жестом указал на рождественские украшения, которые она разбросала по его дивану, поскольку начала их сортировать.
— Я хотела поблагодарить тебя за дополнительные усилия по делу Клаусена. Окружной прокурор сказал мне, что ты нашел доказательства, которые его оправдали.
— Следователю по поджогам удалось ограничить время, когда начался пожар, и было установлено получасовое окно. Клаусен в указанное время был пойман на камеру видеонаблюдения круглосуточного продуктового магазина на другом конце города.
— Я рада за него, — сказала она. — И я благодарна тебе за то, что ты сделал.
Ной медленно подходил к ней всё ближе и ближе до тех пор, пока не оказался на расстоянии вытянутой руки. Алана сглотнула, но не сдвинулась с места. Она повидала достаточно полицейских, чтобы знать, что вторжение в чьё-то личное пространство было демонстрацией силы. Но она и не думала подчиняться.
— Так вот из-за чего всё это? Из благодарности?
Она кивнула, не в состоянии произнести ни слова.
— Способна ли хоть какая-то попытка заставить меня почувствовать себя мягким и пушистым во время Рождества?
— Каждый должен чувствовать себя мягким и пушистым в Рождество, — сказала она.
— Не пытаешься ли ты превратить скрягу в добряка?
— Кто, я?
— Несмотря на то, что ты являешься адвокатом, на самом деле, ты не много узнала о тёмной стороне жизни, верно, О'Хара?
Алана приподняла подбородок.
— Лишь с тех пор, как мы знакомы, Бриско.
— Туше! — кривая улыбка слегка изогнула его губы, когда он сделал ещё один шаг к ней.
Её пристальный взгляд был направлен на него. Она отказывалась отводить взгляд, но этот жар! Там было, как в сауне. Пот собрался между её грудей, скатывался вниз по тыльной стороне её живота.
— Я мог бы просто выбросить тебя и твоё мнение о счастливом Рождестве из моей квартиры.
— Мог бы, но тогда ты захлебнешься горечью, что за вздор.
— Ну, и что в этом такого плохого?
— Ты слишком молод, чтобы быть сварливым стариком, который кричит на детей за беготню по твоему газону.
— У меня нет газона.
— Образно говоря.
— Итак, — он наклонил голову, своим взглядом сверля её насквозь. И всё, на что она была способна, — вынудить себя не моргать, — ты здесь, чтобы спасти меня от самого себя.
— Я здесь для того, чтобы спасти тебя от образа скряги грядущего Рождества.
— Какая же ты заботливая.
— Сарказм — симптом, а не противоядие.
— В каком смысле? — он приподнял бровь, послав ей язвительную улыбку.