– Иди погуляй, – говорю я.
Он слушается, а я сломя голову бросаюсь в зеленое, так быстро, что оно клубится вокруг меня. Зеленое ползет из-под двери ее комнаты, как будто там работает мощная дымовая пушка. Сердце бешено колотится, когда я кладу руку на ручку. Не любит она, чтобы ее беспокоили. Сон у нее плохой, так что если уж засыпает, будить ее не смей. Пока она спит, радуешься, но такое счастье выпадает не каждый день.
Я толчком открываю дверь. Вся комната залита мутно-зеленым светом. Даже глазам больно. Я оглядываюсь кругом, ищу, что это светит, – может, какой-то новый прибор, который помогает засыпать, – но не могу ничего найти, и вообще этот свет не успокаивает. Зелень какая-то густая, я просто вязну в ней, да к тому же еще и холодная. Мне становится так грустно, так одиноко, пусто и сумрачно на душе, что я готова вот прямо здесь сдаться, лечь ничком и умереть.
Я вижу, как она свернулась под одеялом; лежит на боку, лицом к зашторенному окну; там, где зажимы сорвались с колец и шторы провисли, образовались как бы кармашки, и сквозь них пробивается серый свет дня. Я тихо обхожу кровать; ее лицо закрывают нечесаные, давно не мытые волосы. Дрожащими руками я осторожно убираю их с лица.
– Служба 999. Что у вас произошло? Говорите.
– Она зеленая. Она… она… она зеленая…
– Представьтесь, пожалуйста!
– Руки… лицо… все зеле-о-ное…
– Девочка, как тебя зовут?
– Элис Келли.
– Элис, где ты живешь?
– Она зеленая, вся-вся зеленая…
– Элис, милая, скажи свой адрес.
– Брайарсвуд-роуд, Финглас. Дом сорок семь, семерка криво висит.
– Отправляю к вам скорую. Элис, а кто зеленая, скажи, пожалуйста?
– Лили Келли.
– Мама?
– Угу.
– Ты сейчас рядом с ней?
Я отрицательно трясу головой.
– Элис, ты с мамой сейчас?
Снова трясу головой.
– Элис, ты сейчас с мамой?
– Нет.
– Я тебя попрошу – подойди к ней, пожалуйста.
Я трясу головой.
– Элис, сколько тебе лет?
– Восемь.
– Понятно… Элис, с твоей мамой что-то случилось?
– Не знаю, я только сейчас пришла из школы.
– А мама где?
– В кровати. Она зеленая.
– Элис, я тебя попрошу – подойди к маме, пожалуйста.
Я последний раз трясу головой и кладу трубку.
В нашу дверь громко стучат. Двинуться не могу. Меня бьет дрожь. Я опускаю голову, кладу подбородок на колени, обнимаю ноги руками. Несколько раз звонят в звонок. Снова стучат в дверь, а потом я слышу, как по лестнице кто-то поднимается. Дверь моей комнаты приоткрывается, я замираю, становится тихо, и они отходят. Идут к соседней комнате. Ее комнате.
Стук в дверь, шаги.
И…
Крик. Это она?
Я затыкаю уши, крепко зажмуриваю глаза, еще сильнее утыкаюсь лицом в колени. От пятен на них еще пахнет травой – это Хаджра меня толкнул на спортплощадке, когда мы играли в регби. Я вдыхаю этот запах, дрожу всем телом, грудная клетка стиснута, и воздуха не хватает. Крик затихает, на лестнице слышатся голоса – мужской и женский. Говорят громко. Я сижу тихо-тихо. Потом кто-то из них – не разберу кто – что-то негромко произносит и идет сюда, наверх, а кто-то спускается вниз. Кажется, что это тянется уже долго-долго; я никогда не любила играть в прятки, всегда хотелось побыстрее домчаться до туалета, чтобы пописать. Вот и сейчас мочевой пузырь едва не лопается. Кто-то поднимается по лестнице и открывает дверь моей комнаты.
– Элис! – произносит женщина. В ее голосе нет злости. – Элис, ты здесь?
И делает шаг в комнату.
– Меня зовут Луиза, я сотрудник скорой. Ты нас вызывала.
Двигаться не могу. Боюсь: раз она открыла дверь, зеленое доберется и до меня, оно ведь, наверное, уже во всем доме. Я сняла туфли, чтобы оно меня не запачкало, но, когда я дотронулась до волос лежащей в кровати, на руке что-то осталось. Я вытягиваю руку, чтобы не касаться тела, как делают, когда капает кровь. Я не хочу что-нибудь случайно измазать, но, раз эта женщина со скорой, она, наверное, поможет.
– Я в шкафу! – отзываюсь я.
Дверца открывается, и на меня льется дневной свет.
Ко мне склоняется ласковое лицо. Она в чем-то зеленом и люминесцентно-желтом.
– Ну, здравствуй!
Я сконфуженно оглядываю комнату. Я успела навоображать себе, что зеленое растеклось по всему дому, как горячая лава. Я радовалась, что Олли нет дома. Но ничего зеленого я не вижу.
– Здрасте…
– Может, выйдешь? Мама из-за тебя переволновалась. С ней все в порядке, она только испугалась, когда увидела нас у себя в комнате. Вот поэтому и закричала. Мы ее разбудили. А зачем ты нам позвонила?
– Зеленое… – смущенно произношу я.
– Зеленое?
Смотрю на свою руку. Она думает, что я протягиваю руку ей, и берет ее в свою. Теперь зеленое и на ней, но она его даже не замечает.