Рангар с хрустом уселся на камень - зная прочность его скелета, логично выглядело предположение, что хрустнул камень.
- Ну и как вам это нравится? - давно в голосе Рангара не было столько яду. - Некий старик знает все про нас - имена, события личной жизни... все. И ни хрена толком не говорит!
- Да уж... ворох намеков, недомолвок, двусмысленностей... черт! - Зоров ожесточенно потер пальцами виски.
Рангар со злости заговорил по-русски, Зоров ответил тоже на родном языке, и Лада беспомощно захлопала ресницами, переводя взгляд с мужа на его брата. Опомнившись, Рангар перевел ей их краткий энергичный диалог.
Лада покачала головой - явно осуждающе.
- Не знаю, как вы, мужчины, но я этому... гм... старику верю. Хотя никакой он не старик. От него исходит такая сила, что даже трем Верховным Магам вместе до нее не дотянуться. Но это сила не злая... хотя я не могу сказать, что она добрая. Она как бы в стороне... или посередине... нет, не знаю, как точно выразиться.
Зоров усмехнулся.
- Посередине - это, пожалуй, точно. Посередине между Добром и Злом проходит Путь Равновесия... а ведь он его Хранитель. Очень интересно.
- Так что мы делаем? - Рангар перевел зарождающийся диспут в практическую плоскость. Слова Лады мало убедили его, и он до сих пор ощущал злость, особенно при воспоминании о явной двусмысленности и туманности слов Хранителя касательно гибели Ольгерна Орнета и пленении Дальвиры.
- Необходимо сообщить о происшедшем Дальвире и затем идти дальше - к тому зеленому пятну, - сказал Зоров.
Он извлек рубиновый кристалл из кармашка на поясе и позвал:
- Дальвира!
- Слушаю, - тотчас прошелестело в ответ.
- Как ты?
- В порядке... относительно, конечно. Здесь холодно и темно... раны все еще болят, хотя регенерация тканей идет неплохо. Расскажи лучше, что там у вас.
- А у нас, знаешь, произошла странная встреча... - И Зоров подробно передал содержание их беседы с таинственным старцем. Когда закончил, спросил: - Дальвира, ты знаешь гораздо больше нас. Кто, по-твоему, этот старик? Откуда он знает так много?
Дальвира молчала долго, невыносимо долго для напряженных нервов трех спутников. А когда заговорила, то все трое поразились ноткам панического страха, почти ужаса, которые впервые на памяти каждого из них прозвучали в ее голосе.
- Возможно, я знаю, кто это... Хотя всегда думала, что этого не может быть. О великий Космос! Неужели все пропало?
Потом в течение нескольких минут роэдр доносил им только неразборчивое, невнятное бормотание, похожее на бульканье. Даже необычайно острый слух Рангара не смог уловить ничего связного, разве что дважды ему показалось, что было произнесено слово "змей". И лишь затем они еще услышали:
- Будем полагаться на лучшее. Идите, как вам сказано. Сейчас главное настичь врагов и отбить у них Олвара. Потом будем думать об остальном.
- Но кто это был, по-твоему?! - вскричал Зоров.
Ответ Дальвиры потряс их:
- Я не могу вам сказать этого. Если этот старец тот, кто я думаю, мой ответ убьет вас, и вся эта затея с погоней и попыткой освободить Олвара станет бессмысленной. А если я ошибаюсь - что, в общем, не исключено, и только на это я надеюсь, - тогда я не знаю, кто он. Это все. Извините, я очень устала и мне надо о многом поразмыслить.
- Хорошо, Дальвира, - спокойно произнес Зоров, но желваки так и метались по его скулам. - Я вызову тебя, если произойдет нечто, достойное внимания. Скажи только: это мог быть оборотень?
- Оборотень? - переспросила Дальвира и после паузы ответила: - Вполне.
Еще километров через пять местность вновь изменилась - на этот раз внезапно и разительно.
Дорогу им преградила подковообразная пропасть шириной метров семьсот, дно которой терялось в густом мраке (если оно, дно, вообще имело место); странно, но из пропасти ощутимо тянуло жаром. Крылья пропасти-подковы уходили влево и вправо, плавно изгибаясь и охватывая лежащую за ней все такую же серую поверхность; но на ней, радуя глаз изумрудным проблеском, убегала в бесконечность лента чистого, ярко-зеленого цвета. Начиналась лента внезапно, будто выползая из грунта; а вдали поверхность, над которой протянулась лента, точно истаивала; казалось, что она висит просто над бездной.
- Зеленая Дорога, - произнес Рангар и добавил с каким-то мрачным ожесточением: - И впрямь не доберешься...
- Погоди, брат, - усмехнулся вдруг Зоров и сдвинул рычажок на поясе-антиграве. И ничего не произошло.
- Неужели ты думал, что чертов старик не подумал о такой мелочи, как антиграв? - как-то недобро усмехнулся Рангар. - Нет уж, брат, тут пошла игра по чужим правилам и придется все делать в точном соответствии с инструкциями... демон их раздери!
- Может, хватит ругаться? - тихо спросила Лада. Она вообще очень мало говорила в последнее время, поэтому каждое ее слово воспринималось с вниманием. - Не забывай, Рангар, где-то там, впереди, наш сын. И мы обязаны настичь похитителей и освободить его. Тут я полностью согласна с Дальвирой.
Рангар слегка покраснел.
- Конечно, конечно, малыш. Просто надо определиться, с какой стороны мы будем обходить пропасть - слева или справа.
- То есть в какой вначале мир мы хотим попасть - в Желтый или в Голубой, уточнил Зоров.
И в самом деле, слева от пропасти местность приобретала заметный желтый оттенок, а справа - голубой.
- Что-то не лежит у меня душа к желтому цвету, - проворчал Рангар. - А справа, гляди, и небо вроде как нашенское... Рванем направо?
- Направо так направо. - Зоров пожал плечами, и они двинулись к голубеющему вдали мареву.
И Зоров, и Рангар эту картину уже видели раньше - правда, в своих вещих (или, быть может, точнее - зловещих?) снах: убегающая в бесконечность изумрудная струна, и по бокам от нее - ответвляющиеся спирали, причем цвета спиралей слева менялись от желтого к красному и далее к черному, а справа - от голубого к фиолетовому и также к черному. Сейчас, в реальности (или псевдореальности - кто знает?), все выглядело несколько иначе, но в целом довольно похоже.
- Нас ожидает радость - все цвета радуги, - попытался бодро пропеть Зоров. Получилось немыслимо фальшиво.
Рангар обернулся, посмотрел на Зорова явно осуждающе и сквозь зубы пробормотал:
- Не знаю, как тебе, но мне все это очень не нравится. И чем дальше, тем больше. Точно мы марионетки на веревочках или пешки на шахматной доске, и нами двигают, как хотят.