— На мой взгляд, — ответил Даржек, — сурового взыскания достойны, скорее, вы.
— Я? Отчего вы так считаете?
— Вы недооценили обитателей этой планеты и прислали сюда неадекватные силы.
— Значит, ты защищаешь Группу, — подытожила инопланетянка. — В самом деле… Я не думала, что такое возможно, но они оказались правы. Ты в самом деле считаешь их своими друзьями. Такого прежде не бывало. Никогда.
— Неужели вы сами настолько неспособны дружить, что удивляетесь подобным отношениям между другими?
Инопланетянка помешкала с ответом, и Даржек не смог понять, обиделась ли она или просто пришла в замешательство. Затем она заговорила, со всей возможной тщательностью подбирая слова:
— Группа заслуживает взыскания не потому, что не сумела справиться с ситуацией, а потому, что предприняла такую попытку. Ей следовало учесть примитивность ваших передатчиков и не предпринимать ничего.
— Но наши трансмиттеры работают, — слегка обиделся Даржек.
— Едва-едва. Конструкция их полностью уникальна, и жестко ограничивает дальнейшее развитие. Она не указывает пути к будущим открытиям; напротив, она перекрывает его. Устроены ваши трансмиттеры так неуклюже, что Алиса… — В голосе инопланетянки вновь послышалась усмешка. — Интересно, откуда взялись эти имена, но… у нас слишком мало времени. Так вот, Алиса едва смогла разобраться в них. И этот факт следовало отметить с самого начала.
— А! Те самые три шага к владычеству в космосе… Значит, вы полагаете, если наши трансмиттеры так неуклюжи, второго шага мы сделать не сможем?
— Ваши трансмиттеры неуклюжи и примитивны настолько, что их нельзя даже счесть первым шагом.
— Значит, вы больше не станете вредить „УниТел“?
— Случившееся вынуждает нас пересмотреть классификацию вашей планеты. Поэтому я здесь. В частности, мне хотелось бы услышать ваши рекомендации по данному поводу.
Даржек поднял брови.
— Вам нужны мои рекомендации?
— Вы приняли присягу, Ян Даржек. Возможно, вы не вполне понимаете, что означает сей акт. Но принятие присяги сделало вас одним из нас — и в качестве такового вы, как все, кто как-либо связан с данной проблемой, имеете полное право высказывать свои предложения. Рассмотрены они будут так же тщательно, как и мои. Вам известна потенциальная важность трансмиттера в исследовании и освоении космоса. Да, ваши трансмиттеры пока не пригодны для этого, но, стоит вашим ученым дойти до самой идеи трансмиттера, работающего без приемника, и трансмиттера, способного телепортироваться самостоятельно, они, вероятно, сосредоточатся на этой проблеме и решат ее. Что вы думаете об этом?
— Да, они решат ее, — признал Даржек. — Рано ли, поздно… Я полагаю, что вы, возможно, недооцениваете наших ученых. Изобретение трансмиттера может, вопреки вашим догадкам, оказаться не случайным.
— Есть ли у вас какие-либо рекомендации?
— Конечно. Вы сами признаете, что имеющиеся у нас трансмиттеры не представляют собой угрозы. Они — величайшее достижение человечества, и я не вижу никаких оправданий попыткам остановить наше развитие только потому, что в отдаленном будущем оно может чем-то угрожать вам. Пусть все идет своим чередом. Оставьте нас в покое. Если же вы будете настаивать на нашем отказе от трансмиттеров, нам, по крайней мере, полагается справедливая компенсация. Помощь, равная телепортации по значимости.
— Ваши рекомендации приняты к сведению и будут учтены. Хотите ли вы что-нибудь добавить?
— Да, — сказал Даржек. — Я считаю, что вы не правы по поводу тьмы внутри нас. Среди нас есть и святые и грешники, люди праведные и аморальные, люди этических принципов, достойные восхищения, и люди абсолютно беспринципные; не говоря обо всем разнообразии оттенков этих спектров. Мне кажется, что вы пытаетесь мерить людей шкалой, в которой существуют либо черное, либо белое, добро или зло. Я и сам не знаю, готовы ли люди к дружбе с инопланетными существами, но уверен, что они вовсе не безнадежны. Если человек в самом деле порочен, как вы утверждаете, вы и ваш народ — гораздо хуже. Обладая чудовищно развитой технологией, вы могли бы изгнать с Земли нужду и голод, слабых сделать сильными, угнетенных — освободить от гнета. Но вы, вместо того, чтобы созидать, — разрушаете. Вместо того, чтобы помочь человеку идти своим путем, вы сбиваете его с пути. Существо высокой морали, увидев, что ближний его лежит в сточной канаве, не станет мешать ему подняться. Напротив, поможет в этом. И я рекомендую вам повнимательнее присмотреться к цвету той тьмы, что — внутри вас самих.
— Возражение принято и будет учтено. Осталась лишь… частная проблема. Что нам делать с одним конкретным человеком? Что скажете, Ян Даржек?
Даржек равнодушно махнул рукой.
— Ну, эту проблему вряд ли можно назвать значительной…
— Мы так не считаем.
— Наверное, это — намек на то, что мне следует стереть память. Конечно, кое-что из случившегося я с удовольствием вспоминал бы в старости, однако, для этой цели мне достаточно и других впечатлений. А хорошо бы помнить, как выглядит Земля с Луны… У меня там были другие заботы, и взглянул-то я лишь одним глазком, однако это мне все равно хотелось бы помнить. А пуще всего не хочется расставаться с воспоминаниями об Исайе, Алисе и других… Они помогли мне познать самого себя, увидеть в новом свете, и такой возможности мне больше не представится.
— Это все?
— К чему спрашивать… Вы ведь не можете сохранить эти воспоминания частично. Я ведь с ума сойду, вычисляя, откуда взялись всплывающие из подсознания факты, и как они связаны с моей жизнью.
— Решение по поводу классификации вашей планеты и вашего народа еще не принято, однако уже решено, что Ян Даржек волен совершенно свободно распоряжаться собственной памятью.
— То есть… воспоминания останутся при мне? От начала до конца?
— Выбор за вами. Вы вольны сохранить их полностью, либо частично.
— Тогда я лучше умолкну. Несите ваш… стиратель памяти. Я не хочу ничего помнить. Предпочтя сохранить память нетронутой, я принял бы на себя всю ответственность за последствия. А последствия могут оказаться совершенно непредсказуемыми, даже для меня.
— Вы — потрясающий человек, Ян Даржек. — Инопланетянка поднялась на ноги и развернула перед ним скафандр. — Узнаете?
— Такой же точно, как те, которые носят на Луне мои соотечественники… — Тут взгляд Даржека упал на перерезанный воздушный шланг. — Да это же тот самый, что я украл с базы!
— Да, тот самый. Слушайте же, Ян Даржек. Во Вселенной существует далекая планета; я не успею объяснить вам, насколько она далека. На ней есть сооружение, природу коего я также затрудняюсь объяснить, хотя вы назвали бы его музеем. Но это — не просто собрание редкостей, какие я видела в ваших музеях. Это строение и все, что в нем находится, почитаемо так, как не в силах выразить ваш язык. И этот скафандр будет выставлен там, наряду с сокровищами отнюдь не самыми незначительными. И, пока существует наша цивилизация, которая, надо сказать, велика и полна сил, и конца ее не видят даже самые пессимистичные из прогностов — люди со всей галактики будут рассматривать этот скафандр, читать эпическое повествование о Яне Даржеке и удивляться. Возможно, в далеком будущем, столетия спустя, туда попадут и ваши соотечественники. Будете ли вы рады такому блестящему бессмертию? Многие из моего народа вынесли бы куда большее, чтобы достичь куда меньшего.
— Я бы сказал, что все это — так неожиданно… Как-то не привык я совершать ничего эпического.
— Вы пожертвовали жизнью, чтобы спасти пятерых существ, являвшихся, по сути, вашими врагами.
— Я вовсе не жертвовал жизнью, не спасал их и не считал их своими врагами. Все, что мы совершили, мы совершили вместе. Действуя заодно. Я внес свой вклад, Исайя — свой, а главную работу проделала Алиса. Даже те, кто не делал ничего, помогли уже тем, что не мешали, хотя все, чему их учили, требовало от них обратного.