Едва-едва приоткрыв глаза, Аой огляделась и поняла, что находится в неглубокой пещере, у одной из стен которой полыхает неожиданно легкомысленный и веселый костерок. Вовсе не таким она представляла себе логово демона-убийцы. Это место можно было даже назвать уютным. Каменистый пол чисто выметен, в углу притаилась постель из листьев, прикрытая потрепанным линялым одеялом. Свежий воздух наполнял убежище, похожее на приют обычного отшельника. Сама же Аой лежала у противоположной, темной и мерзлой стены, чувствуя, как острые выступы упираются ей в спину.
На этот раз ее совсем не удивил молодой полуодетый парень, сидящий возле огня. Скорее, увидев до боли знакомую фигуру, Аой испытала жгучее чувство привязанности к другому, настоящему Зеницу. В первое мгновение близнец Столпа Грома не вызвал у нее страх, а лишь послужил напоминаем о том, как неправильно она рассталась со страдающим от одиночества мальчиком, бросив его на пустынной лесной тропе. Слезы так и норовили прорваться сквозь полуоткрытые веки, и Аой была вынуждена заморгать, пытаясь стряхнуть их.
Должно быть, заметив трепыхание ресниц, Лже-Зеницу бросил на нее заинтересованный взгляд и тут же поднялся. Аой сквозь туман слез наблюдала, как юноша без повязки на левой руке и одетый лишь в брюки-хакама неторопливо шествует в ее сторону, словно давая возможность насладиться каждым сантиметром тела, сияющего под солнцем, которого не было и в помине. Затем он мягким кошачьим движением присел перед ней.
— Ты очнулась, моя милая девочка…
От ужаса Аой резко дернулась и инстинктивно попыталась отползти от чудовища, отталкиваясь ногами от твердого каменного пола. Она добралась до угла и вжалась в него, мечтая раствориться и не слышать этот кошмар. Голос, исходящий от самого дорогого ей человека, был жестким, скрипучим, но, без сомнений, женским.
— Ну куда же ты, не бойся, я хочу с тобой поговорить, — продолжать вещать голос, омерзительно чуждый для тела Зеницу.
— Ты… — с трудом выдавила Аой и закашлялась из-за пересохшего горла.
Фальшивый Зеницу закатил глаза и раздраженно вздохнул, но все же встал и направился к костру, откуда принес небольшую глиняную чашку с отбитым краем. Аой ударилась головой о стену, пытаясь избежать прикосновения демона, но тот с легкостью обхватил ее затылок и довольно бережно наклонил вперед, чтобы помочь дотянуться до щербатой кромки. Чуть пригубив, Аой убедилась, что перед ней застоявшаяся, теплая, но все же вода, и, борясь с отвращением, выпила почти всю чашку. Она и не замечала, какую жажду испытывала. Юноша провел пальцем по ее губам, стирая убежавшие капли.
— Ты женщина? — наконец смогла задать вопрос Аой.
— Да! Такая же несчастная, — на лице подделки расцвела улыбка, — поэтому и пригласила тебя в свой дом. Я так давно не говорила с тем, кто может понять меня.
Женщина… Аой никак не удавалось это осознать. Жестокий монстр, пожирающий людей и лишь чудом не убивший ее тем вечером, — женщина? Нежное, слабое создание, пытающееся даже мрачную пещеру сделать похожей на человеческий дом, стало тем, кто всего за пару месяцев увел в лес и прикончил троих жителей деревни? А о скольких жертвах еще неизвестно!
— Как… — только и смогла выговорить Аой.
— Сначала я приняла тебя за другую. Я думала ты из тех, кого любят и о ком заботятся, но это ведь не так? Такая же одинокая и никому не нужная девочка, как я. Ты ведь догадалась, в чем моя сила? — Аой кивнула, но демонице не нужен был ее ответ, чтобы продолжить: — Что ты чувствуешь, зная, что он любит не тебя?
Аой молчала, но безудержные слезы не переставали стекать по щекам. От кого угодно можно было бы вынести эти слова, но только не от Зеницу, пусть даже и ненастоящего. Она вспомнила его растерянный, тоскливый взгляд, с которым пересеклась в ту секунду, когда выдернула сумку из сильных рук. Лишь сейчас она поняла, что Зеницу не смотрел на нее с сожалением, светло-карие глаза лучились только лишь грустью.
— Я скажу тебе, что чувствуют отвергнутые женщины, — скрипучий голос вновь нарушил тишину. — Они чувствуют себя жалким посмешищем, тряпкой, которая недостойна коснуться ноги того, кто ими пренебрег. Ненавижу тех, кто купается в чужой любви, тогда как иным не достает и капли! Ты ведь понимаешь меня, девочка?
Двойник Зеницу вскочил на ноги и принялся стремительно прохаживаться из угла в угол, словно стараясь успеть за бурлящим потоком мыслей.
— Ты любишь его, я знаю это. Хотя и не понимаю, за что? Посмотри на эти уродливые отметины, на волосы ужасного цвета. Он слишком простоват, так ведь? Жаль, что ты не видела моего Кичиро, самого красивого парня в деревне. Высокий, глаза как из черного оникса, а кожа белее крыла журавля… Девушки не могли не оборачиваться ему вслед, но любила Кичиро только я. При рождении мне дали имя Мийя. «Тихое имя для тихой девочки», — часто говаривала моя мать. Такой меня и растили: скромной, незаметной, избегающей внимания. Заставляли читать, заниматься рукоделием, — в голосе Мийи звучало презрение, — учили, что в жены берут умных и трудолюбивых. И я верила! Я старалась стать лучше ради любимого Кичиро! А он выбрал Томоко, которая книгу в глаза не видела и не знала с какой стороны иглу держать. Каждый в деревне поздравлял пару с помолвкой, а я желала ей умереть в мучениях! Желала, чтобы черви выгрызли ее нефритовые глаза и подточили белоснежные зубы! Как посмела она быть рядом с тем, кого и вполовину не любила так, как я?!
Во время нескончаемого эмоционального монолога Аой пыталась незаметно оглядеться. Спасительного клинка видно не было. Странно, но демоница связала ей только руки, ноги же оставались свободными. Мийя фыркнула, заметив ее взгляд.
— Не пытайся сбежать, не получится. Я не очень сильна, зато быстро передвигаюсь. Этот подарок мне сделал один мужчина. Прекрасный, лишь чуть хуже моего возлюбленного. Однажды я пряталась под окном Кичиро и любовалась, как ненаглядный дышит, когда спит. Внезапно рядом оказался незнакомец с радужными глазами и пятнами крови на светлых волосах. Он улыбнулся и сказал, что голоден, но мое мясо испорчено обидой и завистью, поэтому ему противно есть меня. Уверена, это была ложь, я не была испорчена, я была влюблена! Не помню, что было дальше. Помню лишь, когда очнулась, тот красавец сидел возле меня, доедая руку, на пальце которой сверкало обручальное кольцо этой шлюхи Томоко! Ммм, как же чудесно благоухала ее кровь! Я так хотела хотя бы кусочек, но парень сказал, что отныне Кичиро мой, теперь любимый пустит меня в дом и угостит наисвежайшим ужином…
Оцепенев, Аой внимала каждому слову, заранее догадываясь, какая печальная развязка ожидает эту историю.
— Изнывая от нетерпения, я скреблась у его порога. Как только дверь открылась, Кичиро посмотрел на меня так, как никогда раньше. Он был взволнован, спрашивал, что вынудило меня прийти к нему глубокой ночью, ласково обнимал, нежно гладил по волосам. И только увидев свое отражение в зеркале, я поняла, что выгляжу точь-в-точь словно Томоко. А затем Кичиро поцеловал меня так вожделенно, как целовал лишь эту стерву. Тогда я испытала чувство, которое нельзя сравнить ни с чем. Тот, кто месяц жил на одной воде и вдруг получил кусок хлеба, пожалуй, смог бы меня понять. Кичиро таял на моих руках, но до последней секунды в его глазах была любовь… А плоть стала самым изысканным лакомством… Прошло почти сто лет, но мне так и не встречался столь утонченный вкус.
Аой казалось, что она перестала дышать, слушая этот омерзительно пугающий рассказ. Ее уже ничто не спасет, она не только в лапах демона, она во власти обезумевшей женщины, без зазрения совести сожравшей своего любимого. Почему Мийя до сих пор не убила ее?