Со времен Аристотеля не умолкают ожесточенные споры и дискуссии на тему о том, в чем состоит счастье человека, в мире ежегодно выходят десятки новых томов, посвященных этой проблеме, и поэтому мне не хочется соваться со своим доморощенным взглядом на жизнь, но одно я могу сказать с полной уверенностью: когда множество очень старых людей собирается в небольшом городе, чтобы сидеть по вечерам в креслах, глядя в пространство тусклым, угасшим взором, выглядит это ужасно и о счастливой старости здесь говорить не приходится. Казалось бы, нет ничего плохого и недостойного в том, что пожилые люди спокойно ждут мига расставания с жизнью, но когда их так много и все они как две капли воды похожи друг на друга, невозможно избавиться от жуткого чувства. Когда я, задыхаясь от запаха мертвечины, заглядывал в страшные холодильники городского морга жестокого Нью Йорка, мне вспоминались еще более мрачные картины времен войны во Вьетнаме, но те воспоминания не ослабляли а наоборот, только укрепляли и закаляли мою душу. Здесь же, во Флориде, видя это скопление живых покойников, я испытывал малодушие и ужас. Старухи, высохшие, расплывшиеся, с лицами, нелепо раскрашенными красным, синим и черным, с неестественным блеском недобрых, холодных глаз, — казалось, они вот-вот оседлают метлы и взовьются в небо над Майами. А старики — в ярчайших полосатых штанах и бейсбольных картузах, — шуты гороховые, вроде тех, что потешают публику в игорных притонах за кусок хлеба и миску супа. Да, вид у флоридских стариков и старух просто сногсшибательный. С лютым упорством не желают они мириться с течением времени. Это зрелище тяжело действовало на мои без того расшатанные нервы. Американские деды и бабки умирают не так, как японские, — те угасают бесшумно, подобно высохшей траве. А эти, даже умирая в собственной постели, на мой азиатский взгляд, производят грохота и треска не меньше, чем дряблый дуб-великан, валящийся на землю. Именно по таким вот вещам острее всего ощущаешь, что ты на чужбине. Оказывается, даже смерть на Западе выглядит иначе, чем на Востоке. Ну, а если и смерть непохожа, то что уж говорить о жизни…
— Здесь невозможно находиться. Душа стонет. Поехали скорее в Нью-Орлеан. Когда-нибудь и в Японии появится подобный город — Атами, например, — и я рано или поздно стану одним из его обитателей. А может быть, и вся Япония превратится в дом для престарелых. Но сейчас давайте уедем отсюда. Вперед, в Новый Орлеан, за инъекцией огненного джаза! Эй, мистер, закажи на завтра билеты на самолет!
Так сказал я Бину, вернувшись в отель, и мой молодой спутник тут же вскочил и, пока я не передумал, опрометью понесся из комнаты. Бин вообще-то очень воспитанный юноша и с уважением относится к преклонному возрасту, но, видимо, майамская публика действовала ему на нервы еще больше, чем мне. Во всяком случае, его стремительно удалявшаяся спина выглядела очень довольной.
Спасаясь от Майами бегством, мы сели в самолет, летевший в Нью-Орлеан, но двое из нашей команды, Другой Судзуки и Нао, остались во Флориде, чтобы подготовить две наших «тоёты», универсал и седан, к отправке теплоходом из порта Майами в Южную Америку. Автомобили должны прибыть морем в Венесуэлу, откуда мы покатим все дальше и дальше на юг, вдоль тихоокеанского побережья южноамериканского континента. За весь долгий путь от Аляски до Флориды у нас не было ни единой поломки. Нам приходилось мчаться по жесткому, как стальная лента, хайвэю, тащиться по разбитым дорогам, когда грязь залепляла машины по самые крыши, пылить по знойной летней пустыне, где мозг, казалось, готов испариться от страшной жары. И наши «тоёты» были всегда исправны, послушны, мощны. В любых условиях их моторы негромко, по-пчелиному жужжали и не подвели нас ни разу. Мы проехали по Северной Америке, как в люльке на колесах. Сам я в автомобилях совершенно не разбираюсь, водить не умею и знаю только, что это такой механизм, который едет, когда в него заливают бензин, но за четыре месяца пути даже я оценил наши «тоёты» по достоинству.
В аэропорту Майами я купил номер не то «Тайма», не то «Ньюсуика», сейчас уже не помню точно, и прочел там маленькую статью, в которой была затронута отнюдь не маленькая проблема. Называлась она «Слишком холодный курорт». Речь шла о том, что многие американцы в старости живут за счет процентов с помещенного в банк или в акции капитала, который копили всю свою жизнь. Однако ежегодный рост цен настолько стремителен, что существовать на проценты становится невозможно, и старики часто вынуждены проживать основной капитал. Поэтому, сидя на жарких курортах, они постоянно ощущают холодок тревоги, не зная, что ждет их завтра. Статья была написана в очень резком тоне. Испугавшись чудовищной картины — огромного скопления стариков, заполонивших Майами-Бич, — я думал только о том, чтобы поскорее оттуда уехать, и, кажется, главного в этом городе не увидел и не понял.