Сара потихоньку расслабилась. И не только из-за вина. К ней подошел Лео Бэннинг и наполнил бокал.
— Удивительно, правда?
Сара искренне кивнула.
— Джек передал, что ты звонила, — голос с другого конца провода казался приветливым, но очень настороженным.
Дженни Бек улыбнулась и заговорила дрожащим гортанным голосом.
— Привет, Крис. Надеюсь, ты не против, что я звоню, но… — Она всхлипнула: крошечная уловка, чтобы придать больше пикантности разговору. — Я хотела поблагодарить тебя за тот вечер. Собиралась позвонить раньше, на неделе, но не знала, что сказать, а поскольку ты мне не звонил, я не знала, что и думать. Я хотела извиниться. Мне очень, очень жаль. — И тут она еще раз тихонько всхлипнула: почти незаметно, без намека на истерику, всего лишь маленький обиженный всхлип беззащитной женщины. Разве хоть один мужчина сможет этому противостоять? Уж точно не Крис Коулбрук.
В последующие несколько секунд она почти физически ощутила, как он склонился вперед, чтобы утешить ее по телефону.
— О Дженни, прошу тебя, не плачь, — мягко проговорил он. — Я ничего такого не сделал. Если бы мог, сделал бы больше. Как ты себя чувствуешь? Я переживал, что твой бывший, твой муж, Тони, решит вернуться. Хотел позвонить, но подумал, что так будет только хуже. Понимаешь, если бы он был там.
Дженни выждала минуту, пока молчание не стало почти невыносимым, и лишь потом ответила:
— Честно говоря, не думаю, что может быть еще хуже. Но ни к чему досаждать тебе моими проблемами. Я знаю, что у вас с Сарой были трудные времена, но, может, ты и не помнишь, как тяжело бывает в одиночестве. Я ведь совсем одна.
Пауза.
Это был мастерский прием.
— Хочешь, я приеду? — спросил он почти шепотом.
— Я не могу просить тебя об этом, — ответила Дженни. — Ты должен думать о Саре и мальчиках. — Она выдержала еще одну паузу, бездонную, как глубокий ров, чтобы донести до него невыразимую глубину своего одиночества. Она слышала дыхание Криса, более того, образ был так красочен, что она слышала его мысли. — Разве нет? Хотя было бы приятно с кем-нибудь поговорить. Как думаешь? Просто поговорить.
— Я могу приехать через полчаса, — выпалил Крис.
— Я поставлю чайник, или, может, открыть бутылку вина?
— Я за рулем.
— О, один бокал не повредит.
— Как скажешь, — ответил Крис.
— Поверь мне, — промурлыкала Дженни Бек и повесила трубку.
Она взглянула на кухонные часы: за полчаса она как раз успеет быстренько вытереть пыль.
Глава 12
Примерно в то же время в зимнем саду Моники Мак затушил сигаретный окурок о каменный пол.
— Почему это мне нельзя прийти? Обещаю, я буду себя хорошо вести. Буду пай-мальчиком, вот тебе крест! — На улице сгущались сумерки. Моника зажгла кремово-белые свечи в напольных и настенных подсвечниках, и в наступающей темноте отблески пламени рисовали причудливые тени на стеках старого дома и стеклянном потолке, сквозь который виднелось ночное небо.
— Не думала, что у тебя есть сердце, Мак, и что бы ты ни говорил и ни обещал, мой ответ все равно «нет». Я тебе уже тысячу раз говорила. Ты похож на отвратительного злобного ребенка. Тебя не пригласили на ланч в воскресенье, и разговор на этом окончен. Finito, fin, конец, так что упрашивать меня не имеет смысла. Понял? Там буду я, Сара, тот нудный тиран, за которого она вышла замуж, и ее мальчики. — Моника пересчитала их по пальцам и, надев очки, изучила меню, которое предложил Фредо. Жареная нога ягненка, молодой картофель, йоркширский пудинг… Просмотрев список гарниров, она перешла к десерту: летний пудинг, клубника со сливками или сыр. Незамысловато, но вкусно.
Именно когда принесли меню, Мак завелся. Он упрямо посмотрел на Монику.
— Прошу тебя, будь лапочкой. Умоляю.
— Нет. У нас будет милый цивилизованный воскресный ланч для всей семьи. Где нет места для самовлюбленного Лотарио, который будет шнырять повсюду и пугать моих гостей. И я знаю, черт возьми, что ты преследуешь Сару только потому, что она тобой не интересуется. Когда женщина сопротивляется, то становится в сто раз привлекательнее. А теперь налей мне еще джина с тоником и прекрати вести себя, как полный придурок.
Мак надулся.
— Раз ты меня не пустишь, я буду бродить по саду, как неприкаянная измученная душа, бледный и голодный, заглядывать в окна и жалобно стонать, бряцая цепями.
Моника подняла стакан и смерила его взглядом.