Ещё эта проклятая девчонка! Рыжая, как лиса, с таким же раскосым взглядом и с такими же наглыми повадками, она припёрлась к нему в самый неподходящий момент, начала размазывать сопли и лезть со своими нелепыми утешениями. Как будто он в них нуждался! Конечно, она его вывела! Чего она ожидала? Что они обнимутся и начнут изливать друг другу душу? Если так, то ума у неё, как у воробушка!
Парень скинул на пол ботинки и мокрые вещи и завернулся в одеяло. На душе было паршиво, хотелось чего-нибудь выпить. Виски бы подошёл – к чёрту банкет и его глинтвейн! Немного виски на дно стакана, и льда побольше. Надо как-нибудь наведаться в Солнечную Долину – этот посёлок совсем недалеко от РМТА, и в нём полно годных заведений. Главное, опять не напороться на Воронцова – уж там он точно вытряхнет всю душу!
Павла затрясло от переполнившей его ненависти к Игорю и жалости к самому себе. Потерпеть. Просто нужно потерпеть. В конце третьего курса они закончат Стандартные Курсы Колдовства и разбегутся по разным факультетам получать профессии. Главное, выбрать что-то, что будет соприкасаться с профессией Воронцова меньше всего. Что там из общего останется? Боевая магия? Сглазы? Ладно, уж лучше так, чем пялиться на эту рожу пять дней в неделю!
Становилось холодно и сыро – нужно было сразу починить окно, но Павел только сильнее завернулся в одеяло. А ещё нужно надеть на себя что-нибудь сухое – его изрядно подмочило, пока рыжая уходила из туалета.
В сущности, она сама виновата. Есть такое понятие, как личное пространство, и ей стоило бы выучить, что для некоторых людей это пространство должно быть очерчено очень широким радиусом вокруг, чтобы они могли чувствовать себя комфортно. И когда человек рыдает в – Великое Открытие! – женском туалете, то последнее, что ему нужно, это чтобы девица, которая стала случайной свидетельницей его унижения, тёрлась рядом и что-то мямлила!
И почему он вообще о ней думает?
Павел медленно встал, бросил вспышку на окно – вылетевшее на улицу стекло влетело обратно в раму, а осколки склеились, оставив на себе лишь подтёки уличной грязи. Гохман ругнулся – учебник остался размокать на улице. Надо достать, бумагу тяжело восстанавливать. Парень открыл створку.
– «ПЛАМИТДОДА!»
И что-то она в нём задела – Павел вновь вспомнил о девушке, едва увидел на мокрой обложке книги силуэт колдуньи в длинном платье. На рыжей не было платья, ни длинного, ни короткого, лишь узкие джинсы и полосатая водолазка. Но красоты девчонки сей факт не умалил ни капли.
Она пожалела его. Впервые в этом мире нашлось существо, которое проявило к Павлу тёплые чувства. И зачем он на неё накричал? Так ли уж она была виновата? Нет. Просто сорвался, как срывался всю свою сознательную жизнь. Как, чёрт возьми, на первом курсе в кабинете алхимии сорвался и на Игоря, едва не оставив однокурсника без руки.
Павел провёл ладонью по лицу, словно пытаясь снять с себя дремоту, но лишь едва он прикрывал веки, перед глазами вновь и вновь вставало красивое лицо рыжей незнакомки, а мозг, раз за разом, прокручивал её гневные слова. О, как она была зла! Как напугана! И как прекрасна! Павел стоял рядом с ней, лицом к лицу, смотрел в эти почти чёрные глаза, на огненные волосы – он не любил коротких стрижек, но ей шло. Стоял так близко, что мог, наверное, сосчитать бледные веснушки на её носу и скулах.
Павел облокотился голой спиной о стену, но не унял поднимающегося изнутри жара. Желание выпить перерастало в почти необходимость, но парень лишь облизал пересохшие губы и мучительно закрыл глаза. Это было странное ощущение: его трясло мелкой дрожью, бросало то в жар, то в холод. Он постоянно думал о рыжеволосой нахалке. Он тонул в её бездонных глазах, ему хотелось целовать её полные губы, обнимать тонкую талию и нежную девичью грудь. Ему хотелось, чтобы её пальцы ерошили его кудри, чтобы ногти впивались ему в шею. Павел так детально запомнил эту девушку! Он даже запомнил её кольцо: тонкая золотая змейка трижды обвивает палец и покоит голову на суставе…
Павел с ужасом вздрогнул, моментально вынырнув из сладких грёз: не это ли предсказывала ему прабабка четыре года назад?
Он вспомнил то пасмурное утро. Пятнадцатого июля это произошло, Павел точно запомнил дату. Тогда он вывел свою слепую прабабку в сад – подышать свежим воздухом. Он посадил её на скамейку, и та ни с того ни с сего вдруг решила погадать правнуку по руке.
Павел никогда не ссорился с прабабкой. Та была отвратительной старухой, сильно смахивающей на Веди. У неё был скверный нрав, и перечить ей означало весь день просидеть рядом, выслушивая нравоучения.
В то утро, да, в общем-то, и во все остальные дни, сидеть лишнее время со сварливой каргой у Гохмана не было никакого желания, и поэтому он покорно протянул левую ладонь. Старуха долго водила по ней сухими скрюченными пальцами и, наконец, начала предсказывать: «Снежные вершины смерть несут всем тем, кто тебе дорог. С ненавистными людьми жить будешь, одна из них, кою более других презираешь, помрёт через три луны. Учиться будешь. Мог быть друг, но навредишь ему сильно и врагами вечными останетесь. Одному тебе лучше, потому как встретишь её – волосы огонь, во взгляде молнии. Змея трижды палец обовьёт, желание станет безумием. От девы той твоя погибель».
Поначалу Павел не придал этим словам никакого значения. Он вспомнил о них лишь через полгода, когда его родители и старшая сестра погибли под лавиной в горах. Сам Павел переехал к бабушке, дедушке и прабабке – всех троих он ненавидел до мозга костей. Ровно через три полнолуния, день в день, умерла прабабка, та которую он презирал и ненавидел больше других. Затем он поступил в РМТА. Почти было подружился с Игорем Воронцовым, но затем чуть не расплавил ему руку и приобрёл смертного врага. И теперь после этих совпадений глупо было не верить последнему: «...волосы огонь, во взгляде молнии. Змея трижды палец обовьёт, желание станет безумием. От девы той твоя погибель».
Глаза девушки в момент их встречи метали молнии, а цвет волос можно было сравнить лишь с огнём. И если этими параметрами могли обладать ещё сотни, а то и тысячи, то кольцо – змея, трижды обвивающая палец, – могло быть только у неё. Кольца не повторялись никогда.
Павлу стало страшно. Впервые за много лет. Он боялся этой девушки, и в то же время она в один момент стала для него всем. А ведь он не знает даже её имени – О, Павел был уверен, что у неё потрясающе красивое имя! Эмилия? Изабелла? Аврора? Кто же она? Откуда? Кто её семья? Как чиста её кровь?
Парень развалился на кровати, закинув руки за голову. Мысль, что поначалу витала в воздухе электрическим разрядом, понемногу просачивалась в тело – добиться этой девчонки. Она должна полюбить его. Она должна ему принадлежать.
Вдруг лицо Павла исказила злоба – Воронцов. Рыжая сидела с ним за одним столиком, кто она ему? Не очень похоже, что они вместе, то есть, они просто сидели рядом и говорили, не обнимались, не целовались, даже за руки не держались. Но, как подсказывает опыт, это лишь дело времени. Девчонка слишком хороша, чтобы Воронцов не попытался ей воспользоваться, да и на этого гада слабый пол клюёт лучше, чем рыба на наживку. Ох, и подправить бы этой наживке физиономию! Может, всё же сходить к ведьме? Когда там новый матч по квиддичу? Заколдованный бладжер? Или…
Губы Павла растянулись в нехорошей улыбочке. Он спокойно встал, достал из шкафа сухую и чистую одежду, надел ботинки. Перед ректором нужно выглядеть прилежно – Сатиров любит дисциплину. Павел поймает его после банкета, для разговора. Ведь у него, как раз кстати, есть одна идея для игроков в квиддич.