Рома застонал и ударился лбом в стену:
– Блин… ну за что!
– Эй! – тихо позвал Игорь, криво улыбнувшись и бросив в друга подушкой. – Прорвёмся, брат.
Он бросил на Рому пристальный взгляд, – «Обменялись мыслями», догадалась Даша, – но Рома лишь горько усмехнулся, кинул подушку обратно и отрицательно покачал головой.
– О чём речь? – Белла поочерёдно посмотрела на парней. Она уже ничего не понимала и начинала чувствовать себя дурочкой в этом молчаливом диалоге.
– Нет. – Даша так же обвела Игоря и Рому взглядом, поймав нелепую догадку. – Нет, Воронцов, ты же не собираешься идти в полнолуние за Ромой? Рома, он же не собирается?
Ответ был излишен.
– Вы вообще адекватные?! – Белла смотрела на парней, как на клинических идиотов, она явно разозлилась. – Игорь, какая компания? Ты же знаешь, что вервольф неопасен лишь для животных!
– Или оборотней, – добавила Даша внезапно пришедшую ей в голову новую, дикую мысль. По тому, как вздрогнул Игорь, она поняла, что попала в цель. – Ты оборотень, Воронцов. Я слышала рычание – было ещё одно животное. Зверем был ты?
– Я пытался помочь, – хрипло ответил Игорь, опешив настолько, что и не пытался отнекиваться. – Отогнать вервольфа, в животной шкуре я намного сильнее.
– Собака? – спросила Даша. – Прозвище, клыки.
Игорь только кивнул.
Белла, в который раз за эту ночь, разинула рот от удивления:
– Серьёзно? Оборотень? С ума сойти, Игорь, ты умеешь превращаться в собаку?! Что же ты не сказал?!
– Тихо ты! – шикнул Игорь. Хоть в палате их и было только четверо, Воронцов всё же осмотрелся, словно их могли подслушать. – Это незаконно, ясно? Превращаться друг научил, а мне было пятнадцать, и плевал я на последствия. Я никому не рассказывал, ни одной живой душе. Дашка первая, кто сам догадался.
– А Рома? – спросила Даша.
– Он случайно узнал, так получилось.
– Невербалка, – пояснил Рома, сев на стул рядом с кроватью Воронцова. – Мне стукнуло девятнадцать, и я начал слышать голоса, как будто мысли людей – это их слова. Это сейчас я всё контролирую и при желании могу даже отправлять человеку свои мысли, а в то время был настоящий кошмар. Самая тихая комната превращалась в ярмарку, если в ней находились хотя бы двое. И чем ближе ко мне был человек, тем яснее я слышал его мысли. Не надо пояснять, каково было жить с этим типом в одной комнате? – кивнул Рома в сторону Игоря.
– И о том, что Игорь оборотень, ты просто прочёл в его голове? – возможно, это было и ни к чему, но эта новость заставила Дашу ухмыльнуться.
– Да, – кивнул вместо Ромы Игорь. – И ведь скажи он сразу, что у него телепатия, я бы как-то осторожничал, но ведь этот гад смолчал!
– Честно говоря, испугался, – признался Рома. – Боялся, что схожу с ума, с походом к лекарю тянул до последнего. Но ё-моё, Бобик, какой же у тебя навоз в голове!
Игорь вскинул брови:
– Ну, спасибо, дружище, обласкал! – парень вновь посмотрел на Дашу: – Теперь понимаешь, чего я так труханул? Фактически, я наполовину собака, у меня все процессы и чувства изменились. Зрение, слух, обоняние – всё иное, на пределе, выше выносливость, раны заживают быстрее, и даже не все таблетки на меня теперь действуют в полную силу. И где гарантия, что нога отрастёт, как положено?
По спине Даши пробежал холодок, но она постаралась мыслить хоть немного логично:
– Я не знаю, как делают тут, но в простой параллели первые испытания часто проводят на животных. Если всё успешно, то потом пробуют лекарства на людях. И даже в ветеринарии большинство препаратов аналогичны людским. – Даша развела руками. – Я знаю, что всё это звучит, как пустой разговор, попытка успокоить, но я не думаю, что мышцы и кости собаки сильно отличаются от мышц и костей человека.
– Надеюсь на это. – Игорь нерешительно дотронулся до укрытой одеялом культи. – Иначе мне придётся пересмотреть жизненные приоритеты.
– Подождите, мы все сейчас совсем не о том! – перебила Воронцова Белла. – Игорь оборотень – это же здорово! Рома, серьёзно, тебе ведь и правда не придётся превращаться в одиночестве. А мы с Дашей попробуем найти какое-нибудь заклинание или зелье, которое… не знаю… может, и мы как-то сможем превратиться? Да о чём вы? В академии огромная библиотека – наверняка есть хоть какое-то средство! И, Игорь, что за собака?
– Ротвейлер.
– Вот! Это большая и сильная собака! Ты, в случае чего, сможешь дать Роме отпор!
– Стоп, стоп, стоп! – Казалось, что у Ромы сейчас закипит мозг. – Да вы спятили? Никто такое не проворачивал, мы не знаем, чем это может обернуться! И я не позволю вам…
Игорь со всей силы, какая только была в его обескровленном теле, ударил друга кулаком в колено, заставив того даже вскрикнуть от неожиданности.
– Романыч… пошёл ты! Мы что, по-твоему, оставим тебя одного в такой момент? Да ты должен превращаться в барана, если всерьёз так думаешь!
– Ром, ты сам сказал, что мы все там были, – сказала Даша. – Мы теперь вместе, нравится тебе это или нет. Один ты это разгребать не будешь.
***
Двенадцать часов спустя в соседней палате Павел придавил во сне разбитую руку и, вздрогнув, проснулся, а повернувшись на другой бок, окончательно растерял остатки сна. Самочувствие было паршивое, хоть лекари и говорили об обратном. И магией он пользоваться не мог – пальцы ещё не срослись, и бесхозное кольцо лежало рядом на тумбочке. Дёсны болели и неимоверно чесались; стоматолог заходил пару часов назад, сказал, что вырастить новые зубы не проблема, но вот осколки сломанных придётся удалить. Теперь язык непривычно проваливался в пустоту, где раньше были резцы, а теперь торчали лишь крохотные пеньки новых зубов, и Павел был бы и рад, подобно младенцу, погрызть какую-нибудь хрень, чтобы хоть немного унять зуд, да только сломанная челюсть ныла при малейшем движении вверх-вниз, на корню отметая любое жевательное движение. Оставалось только пить бульон через трубочку, хотя, к слову, если и искать какие-то плюсы, то бульон довольно вкусный.
Но Павел плевать хотел и на бульон, и на все плюсы в целом, потому что ещё никогда в жизни он не чувствовал себя настолько униженным и несчастным.
Хотя, утром было в разы хуже. В ночь, когда Воронцов избил его, лекари накачали Павла зельями, отключив больше, чем на сутки. Окончательно Гохману удалось прийти в себя лишь сегодня часам к восьми утра, когда выветрились пары снотворного, а от регенерирующего перестала кружиться голова. Примерно в то же время и появился первый посетитель. К слову, единственный, если не считать медперсонала.
– Утро доброе, Павел Андреевич.
Мамонов вошёл, предварительно постучав в дверь. Тон его звучал любезно, спокойно и официально – Павлу это не понравилось. Он догадался, о чём будет просить преподаватель, но отступаться от своей цели не планировал даже под давлением и угрозами.
– Какое же оно доброе? – пробурчал Павел, едва ворочая толком не сросшейся челюстью.
– Ну, смотря с какой стороны на это утро взглянуть. – Мамонов, отодвинув край шторы, выглянул в окно, но раскрывать его окончательно не стал. – Погода прекрасная, этого не отнять. А что до событий… о событиях нам с вами предстоит ещё поговорить.
– Я знаю, о чём вы собираетесь говорить. – Павел аккуратно приподнялся на подушке повыше. – И сразу нет. Я намерен письменно доложить ректору об избиении, сразу же, как только лекари позволят мне отсюда выйти.
– Считаете себя жертвой? – Мамонов пододвинул стул, сев почти вплотную к кровати.
– Да, считаю! – Глаза Павла налились гневом – за кого этот престарелый осёл его держит? – Я чуть концы не отдал! А вы его даже удержать толком не смогли, только панику наводили! Так что да, я – жертва. Я напишу официальное заявление на имя ректора, приложу медицинские справки. И я не успокоюсь, пока этот урод не уедет отсюда навсегда! На его месте я бы радовался, что заявление ляжет на стол только в ректорат, а не прямиком в отделение ОБТС!