– Даже так? Да и к чёрту их тогда! Поехали, покатаемся?
– Ты что, дурак? – возмутилась девушка. – Меня убьют, если узнают!
– Ага, как и если узнают, что я у тебя по ночам тусуюсь. Не парься, вернёмся часов в пять.
Даша задумалась. С одной стороны, покататься по ночному пригороду очень хотелось. С другой... Даша боялась. Одну оплеуху она сегодня получила, и не желала быть избитой утром. Хотя…
– Жди меня, – сказала она в трубку и нажала на отбой.
Девушка открыла дверь комнаты и бесшумно добралась до управляющего блока сигнализации. Аккуратно выдернула пару проводков, отключая датчики по всему дому и двору. После этого так же бесшумно вернулась в свою комнату и метнулась к шкафу, доставая вместо любимых мамой блузок, кардиганов и брюк простой свитер и джинсы. Осенняя куртка и кроссовки – зимние вещи всё равно были внизу, в прихожей, да и в кроссовках по дереву спускаться намного удобнее.
Наспех собравшись, Даша открыла окно и залезла на ветку клёна, росшего у стены дома. Осторожно, но весьма ловко она добралась до ствола, затем так же осторожно спустилась и побежала к другу, который уже ждал её возле распахнутой двери ворот.
– Ничё се дубак на улице!!! – Генка закрыл ворота на ключ. – Я чуть ласты не склеил, пока тя ждал!
– Влез бы в машину, погрелся! – Даша приветственно обняла друга. – Где, кстати, твой монстр?
– Там, – махнул Генка в сторону ближайшего поворота. – Тут у тебя хрен припаркуешься!
Даша улыбнулась: ох уж этот Генкин жаргон. Родившийся и до девяти лет проживший с семьёй на просторах Воронежской области, Генка не то чтобы прям выражался, скорее, употреблял до неприличия просторечные словечки, а гэкал и шокал так, что в трубочку сворачивались уши. Собственно, на почве этого и произошёл конфликт: когда Генка ещё воспринимался Дашиными родителями в нормальном ключе, Маргарита Максимовна сделала парнишке замечание, что, мол, не в Воронеже больше, можно и потренировать речь. Генка же совершенно невозмутимо ответил ей, что он помнит и любит свои корни, и если в этом городе его южный акцент мешает чьим-то нежным ушкам, то они могут смело отходить в сторону.
В тот день Дашу дома ждала непрерывная двухчасовая тирада о том, что такое интеллигенция, и чем она отличается от рабоче-колхозного населения, которым, судя по всему, окрестили Дашиного друга. С той поры лучшего друга – за парня, что с чистой душой отстаивал свои убеждения и защищал родные края, Даша решила держаться руками и ногами. Как и Генка за Дашу – его до глубины души возмутило поведение Голубевых, и их дочь он негласно решил защищать до гробовой доски.
– Ну шо? – защитник улыбнулся, обнажив неровные зубы. – Погнали?
Даша подумала, что сегодня всё начнётся с чистого листа.
***
– Ген, не гони так. Куда ты торопишься?
– Я? Никуда. Тебе торопиться надо, а то до пяти не накатаешься, если ползти будем.
– Ползти? Ну-ну. – Даша посмотрела на спидометр: стрелка перевалила за девяносто. «Пятнашка» недовольно подёргивалась.
Генке не так давно исполнилось восемнадцать – по меркам одиннадцатиклассника уже взрослый мужик. И этот «взрослый мужик» безумно хотел водительские права. Подрабатывал больше года то курьером, то официантом, и вот – заветная карточка с его кривой физиономией и внесение в страховку уже давали ему полную свободу за рулём. Парень был счастлив до такой степени, что порой давил педаль в пол так, словно пытался взлететь на своём вишнёвом ВАЗовском драндулете, рискуя не то посшибать пешеходов, не то убиться о проезжающих мимо водителей.
Но трасса была непривычно пустой, никого на встречной полосе. Лишь далеко позади было видно свет фар другой машины, который, впрочем, через несколько минут свернул на второстепенную дорогу и исчез в лесополосе. Девушка откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Ей было хорошо с другом. Спокойно, что ли? Она знала: если Генка пообещал, что родители не узнают, значит, они не узнают.
– Даш?
– М?
– Что ты решила насчёт моего предложения?
Даша до последнего откладывала этот разговор.
– Не знаю, Ген, – со вздохом ответила девушка. – Отец грезит о СПбГУ. Они же с матерью оба его заканчивали. Сегодня целую речь толкнул, каким я стану замечательным экономистом.
– Экономист? Ты? – Генка повернулся к Даше. – Да я скорее балетом займусь, чем ты экономикой! Как он себе это представляет?
– Не знаю, Ген, смотри, пожалуйста, на дорогу.
– Так говоришь, будто сама с ним согласна.
Даша стиснула челюсти, пытаясь снова не разрыдаться и не вывалить на Генку поток наболевшего.
– Не согласна… – это было единственное, что смогла сказать девушка, оставаясь при этом спокойной.
Генка уловил настроение подруги, замолчав на мгновение, чтобы дать Даше успокоить чувства.
– Слуш, – начал он через минуту, – я понимаю. Эт те не Питер, мосты там, бордюр вместо поребрика, но Дашка, там есть мед. И у нас при лайтовых баллах все шансы там учиться.
Даша это знала. Генка уже месяц только и твердил об этом – раз родители мешают жить в Питере, поехали в Воронеж. У парня там осталось много родственников. Бабушка уже обещала выделить комнату в квартире, если вдруг не получится с общежитием, а дядя, преподаватель в медицинской академии, имея свои связи, давал почти гарантированное поступление на бюджет.
– Генка… я не знаю, честно. Я родилась и выросла здесь, я люблю этот город.
– Да ядрён батон, Дашка, кто ж тебя там оставаться-то заставляет? – Генка хлопнул по рулю, заставив клаксон нервно крякнуть. – И я Питер люблю, и я тут хочу остаться. Научимся, выйдем, как два полноценных доктора, и гоу обратно!
– Ты хоть сам веришь в то, что говоришь? – Даша от волнения даже начала расковыривать кожу вокруг ногтей. – Я и ты? Убежим? На что мы жить будем? На студенческую стипендию?
– Даша, Даша, Даша! Спокуха! У меня там дядька, он всё устроит. Учёба дармовая, общагу дадут, а кормиться на стипуху реально! Да и бабуська не даст с голодухи коньки отбросить. Летом к ней на дачу в Ольховатку, огурчики там, картошечка. Она рада будет помощи, да и мы витаминов пожрём. Заодно к сельской жизни приобщишься. Я подрабатывать буду на выходных. Мы справимся, Даш! Ну же, Даха!
Даша смотрела в круглые серые глаза парня, и сомнения её покидали. Что ж, Генка был, пожалуй, единственным человеком в её жизни, который действительно мог справиться со всеми жизненными трудностями. Единственный, кому она могла верить, и который, наверное, скорее бы умер, чем предал её или подставил.
– Ох, Генка! – Даша заправила за ухо выбившуюся прядь волос, чувствуя какое-то возбуждающее волнение по всему телу. – Ты меня в могилу сведёшь когда-нибудь!
– Это значит «Да»?
– Это значит «Да».
– Дашка, поздравляю, над тобой только что взял шефство лучший парень в мире.
Генка улыбался во весь свой кривозубый рот. Даша тоже улыбалась…
По глазам ударил яркий свет.
– ГЕНА, ОСТОРОЖНО!!!
Генка резко вывернул руль.
Очень сильный удар и давление, пережимающее вдох, темнота в глазах.
Последнее, что запомнила Даша, это широко открытые, остекленевшие глаза друга, смотрящие куда-то в разбитое лобовое стекло.
Глава 3
Не с первого раза Даша пришла в себя и уж точно не сразу начала соображать, но первой оформленной в слова мыслью в голове пронеслось банальное: «Свет… всё белое… я умерла?»
Ещё никогда Даше не было так плохо. Голова сильно кружилась, мысли обрывались и путались, тошнило, было трудно дышать, а всё, что находилось ниже рёбер, болело так, что хотелось выть. Но память понемногу возвращалась.
«Мы ехали по трассе… Хорошо. Нас ослепил резкий свет… Что это за свет? Возможно, мы выехали на встречку…»
Дверь неожиданно открылась, и в палату вошёл немолодой доктор.
– Хм, очнулась, значит… как самочувствие?