Если мама удовлетворяет потребности младенца и ассоциируется у него с удовольствием, то отец ассоциируется у него с той силой, которая способна вмешиваться в эту диаду, с одной стороны – привнося ограничения на контакт с матерью, с другой – давая возможность удовлетворительного взаимодействия с иным, отличным от материнского. Отец приходит снаружи как представитель внешнего мира, и с его присутствием необходимо считаться. Так появляется новое измерение – принцип реальности.
Для младенца его внутренняя реальность – единственно возможная, он еще не знает, как ее интерпретировать, может только различать в ощущениях, комфортно ему или нет, испытывает он удовлетворение или фрустрацию. Внешняя реальность для него – источник тревоги и неприятных ощущений, от которых он спешит избавиться, призывая криком мать и пребывая в иллюзии, что мир вращается вокруг него. Чем больше у него появляется новых навыков по мере развития, тем более он автономен, тем больше у него возможностей влиять на свое состояние и окружение. И тем больше он встречается с ограничениями, которые накладывают родители, заботясь о его безопасности и прививая ребенку нормы поведения.
Отец приходит снаружи как представитель внешнего мира, и с его присутствием необходимо считаться: так появляется новое измерение – принцип реальности.
Реальность диктует свои условия: ребенок хочет безраздельно владеть матерью, но она отвлекается от ребенка, в частности, на отношения с отцом. Ребенок хочет немедленно удовлетворять все свои потребности, стремясь к удовольствию, – родители устанавливают ограничения и запреты. Ограничения от матери вызывают фрустрацию: как часть меня может не слушаться? Это приводит к конфликту любви и ненависти к матери, поляризации ее фигуры на плохую и хорошую, удовлетворяющую потребности и отказывающую в удовлетворении, отвергающую. Это внутрипсихическая драма, которая важна и необходима как этап развития психики. Однако она будет неполной, если не вмешается внешняя фигура – отец, – на которую можно злиться за отделение от матери и в то же время ограничения от которой принимаются легче из-за изначальной отдельности от ребенка. К тому же с мамой ребенку сложно проявить всю свою силу из-за страха ее разрушить. Папу разрушить не так страшно: отец способен выдержать силу ребенка и дать ему отпор. Здесь есть другая опасность: если отец не различает способность к проявлению силы и насилие, он может в ответ напасть на ребенка, выпав из родительской роли и нанеся ему психологическую травму (как, впрочем, и мама). Вероятно, поэтому в нашем обществе у людей так мало здорового контакта со своей силой и так много насилия и толерантности к нему.
Отец и мать выступают для ребенка как конкурирующие привязанности, и тогда на одного из них можно злиться, а от другого получать утешение. Чем согласованнее будут действия родителей, тем и ребенку легче будет согласовать свое поведение. Однако мама и папа все же разные. Мама и папа дают разные оценки происходящему – и это прообраз формирования консенсусной реальности: как они договариваются, преодолевая различия или застревая в конфликте. Ребенок интроецирует семейные убеждения и ценности, как и конфликты родителей, которые становятся позднее его собственными внутренними конфликтами. Если у ребенка в доступе только мама – есть единственный способ интерпретировать реальность, более того, благодаря слиянию ему сложно отделить свою внутреннюю реальность от материнской. Нет третьего, об которого можно проверить истинность или ложность маминых посланий, а также испытать иные ощущения и эмоции, чтобы откалибровать свое восприятие реальности.
Кроме того, отец воспринимается как наставник и проводник во внешнем мире, представителем которого он является в глазах ребенка. Принципы взаимодействия с ним проецируются на взаимодействие с миром, в частности с социумом. Доброжелателен внешний мир или безразличен, требовательный он или пугающий – зависит от восприятия ребенком фигуры отца.
Идентичность/полоролевая идентичность
Фигуры отца и матери – это точка отсчета для формирования идентичности. Их различия и отношение к ним, как мы уже говорили, могут как поддержать ребенка в его праве быть таким, каков он есть, так и являться причиной внутреннего конфликта, расколотой или диффузной идентичности, запрета быть самим собой.