Всегда легче всего именно таким образом заслониться от необычных проблем, может быть от самых важных. Особенно если они исходят от другого человека...
— Извините! Вы меня заждались? Идемте же скорей на базар. — Переодетая в белое гипюровое платье, Наталья Георгиевна чрезвычайно оживилась. Стало видно, какой красавицей она была в молодости. Хищной красавицей. — Вы бывали на восточных базарах? Нет? Как же я люблю торговаться на восточных базарах!
Шел рядом, слушая её болтовню, а сам продолжал думать о Володе Кравцове, о той метаморфозе, которая с ним произошла.
С той памятной встречи мы не виделись лет пятнадцать. Как возник в моей жизни Володя, так и исчез, больше не звонил, не заходил. Но вот два года назад я услышал от одного пожилого кинорежиссёра, что некто Володя Кравцов вылечил его от рака лёгкого. Правда, не до конца. Приходится ездить раз в месяц на сеанс, подлечиваться, капсулировать опухоль. За каждый сеанс режиссёр платил ему деньги. И я набился в очередной раз поехать вместе. Я не умел лечить злокачественные опухоли, знал, что те, кто занимается этим, да ещё берет тысячи, — шарлатаны, сводящие людей в могилу. Вместо того чтобы вовремя сделать операцию, использовать последний шанс, больные поддавались самообману. Порой у них исчезали боли, но метастазы росли...
Володя Кравцов теперь наверняка уже не был дворником. В четырёхкомнатной квартире, обставленной антикварной мебелью красного дерева, за стёклами буфетов и книжных шкафов тесно стояли разнообразные бутылки с заграничными наклейками — громадная коллекция вин, коньяков, водки и виски.
В гостиной, куда нас проводила Володина жена — энергичная красотка, уже собравшаяся уходить со старшей дочерью в музыкальную школу, чинно сидели на стульях ожидающие приёма пациенты. Человек двенадцать. Преимущественно это были женщины.
Почтительно следили они за тем, как Володина жена приоткрыла дверь в соседнюю комнату, что-то сказала. Оттуда тотчас выглянул Володя. Ничуть не удивился.
— Сейчас, сейчас. Покончу с больным и, конечно, без очереди приму вас. А вы, граждане, уж извините, придётся обождать!
Дверь закрылась.
Я сел на низкий плюшевый диван рядом с режиссёром. В гостиную из глубины квартиры за вкатившимся мячом вбежала другая дочь Кравцова, лет шести. А следом за ней большой чёрный пёс.
Девочка была хорошенькая, в коротком белом платьице. Я сначала даже не сообразил, что это такое — красное — торчит у пса между задними лапами. Девочка бегала по ковру, играя с мячом, и каждый раз, когда она нагибалась, пёс накидывался на неё сзади, огуливал своим членом.
Она хихикала. Все пациенты с ужасом наблюдали происходящее.
Я вскочил с дивана. Отогнал зарычавшего пса. Схватил девочку за руку. Протащил по всей квартире в поисках матери. Но мать уже ушла.
Тогда я загнал пса в пустую комнату, захлопнул дверь, засунул снаружи в её ручку ножку стула. Запертый пёс злобно залаял.
— Что такое? Что случилось? — Володя Кравцов выпустил пациента, поманил.
Оставшись с ним наедине, я грубо, не стесняясь в выражениях, рассказал об увиденном.
— Ну и что тут такого? Преувеличиваете. Собака просто играет с ребёнком. — Загадочная улыбочка заиграла на губах у Володи. — Как ваши дела?
Эта комната для приёма больных была обставлена аскетически просто. Медицинская кушетка, коврик на полу, а над ковриком — прикреплённый кнопками к стене разворот из какого-то иностранного журнала: абсолютно голая девица стоит на четвереньках посреди пляжа.
— Здесь вы лечите? Под этой фотографией?
— Зачем все преувеличивать, искать какой-то смысл? Просто красивая баба. Мулатка.
— Впечатление, что вы ещё раз побывали в стеклянном дворце.
— Побывал... — Лицо Кравцова странно исказилось, как бы одеревенело.
— Володенька! Господь с вами! Неужели это так бывает?! Ведь вы первый человек, который дал мне импульс, подтолкнули креститься! Вы это все серьёзно насчёт хозяина стеклянного дворца?
— Куда уж серьёзнее, — глухо ответил Кравцов. — Молитесь за меня...
— Володя! А может, вы просто устали от бедности, соблазнились богатством? И теперь сваливаете свою слабость на свои же фантазии, на сатану. Ведь это скорее духовная сила зла, чем некий тип в неком дворце.
— Да? Вы в этом уверены? А кто же искушал Христа на кровле дворца?
Мне стоило большого усилия воли поднять внезапно отяжелевшую руку, перекреститься. Я вышел из комнаты и, не попрощавшись с режиссёром, уехал.
...Поглощенный воспоминаниями о Кравцове, я только сейчас заметил, что иду уже по Асуанскому базару. Казалось, шагнул из той квартиры прямо сюда.