У Натальи Георгиевны разбежались глаза.
— Глядите, какие бусы, ожерелья! Но это все пластмасса, подделка. У вас есть жена? Мы найдём ей что-нибудь настоящее! А вон гипюр! И шифон!
Видимо, у неё была особая страсть к полупрозрачным или дырчатым тканям.
Пока она бегала от одной лавочки к другой, я обнаружил, что и здесь меня сопровождают бродячие шелудивые собаки. Попытался оторваться от них и потерял из вида свою спутницу.
— Коллега! — крикнул мне толстый продавец с мучнисто-белым лицом.
Я удивился, подошёл. Продавец указал на стоячую вешалку, где, распятые на плечиках, висели женские платья. Платья были как платья, вроде тех, что продают на рынках Душанбе и Ашхабада, может, чуть получше. Я перебирал их руками, чтоб не обидеть добродушного толстяка, увидел: что-то мелькнуло золотом. Это оказалось просторное белое платье — галабея с золотым египетским орнаментом у ворота: цветущие лотосы, ключи жизни, птички, летящие в разные стороны.
Вопросительно взглянул на продавца, понимая, что куплю для жены эту вещь, сколько бы она ни стоила. Тот сначала по-английски, а затем на пальцах объяснил, что платье стоит сорок фунтов.
Я уже вытащил из кармана бумажник, как услышал сзади взволнованный голос Натальи Георгиевны:
— Куда вы делись? Господи, какое платье? Почем? Сорок фунтов? Нет, дорого! Пусть он снимет его с вешалки, даст посмотреть. Не торопитесь. Помните: надо торговаться и торговаться!
Когда продавец стал снимать платье с плечиков, под ним обнаружилось точно такое же, только чёрное с золотом.
— Хочу взять и это, — сказал я, понимая, что сейчас отдам большую часть своих денег и останется только уповать на то, что по возвращении в Каир переводчица Нина не обманет.
— Плохие платья, плохие! Золоченые тряпки! — пренебрежительно затараторила Наталья Георгиевна, силой уводя меня от продавца.
— Коллега! — послышалось в спину.
Короче говоря, за сорок фунтов я купил оба эти платья.
— Ну?! Теперь вы поняли, что вам меня Бог послал! Мы ещё найдём для вашей жены какое-нибудь настоящее украшение!
Она заставила меня пройти до конца базара, отыскала ювелирную лавочку. То отчаянно кокетничая с продавцом, то пренебрежительно махая на него рукой, всё-таки выторговала всего за двадцать фунтов сиреневые аметистовые бусы.
— Ваша жена будет довольна, вот увидите!
Стало ясно: не столько покупки, сколько сам процесс торговли доставляет Наталье Георгиевне высшее удовольствие. И самая любимая её фраза — «Хау мач?»
На обратном пути к отелю она заново обошла все лавки, осмотрела все товары у всех продавцов, которые уже запомнили её, что-то приобрела совсем по дешёвке и не преминула не без гордости сообщить, что её всё-таки два раза ущипнули за ягодицы.
Я совсем ошалел от такого напора и говорливости. Войдя наконец в свой номер, бросил свёртки с покупками в сумку, рухнул на постель.
— Где это вы так долго были? — подозрительно спросил Саша Петров. — Мы уже час как вернулись с плотины. А где Наталья Георгиевна?
Он явно ревновал.
— Цела, — невнятно отозвался я. — Слишком много торговли.
И уснул мёртвым сном.
Перед ужином в дверь номера постучали. Явилась целая делегация женщин, которым Наталья Георгиевна рассказала о необыкновенно удачных покупках. Пришлось показать оба платья и аметистовые бусы, Я испытал непривычное чувство — мне завидовали. И за столиками ресторана продолжалось бурное обсуждение. Женщины решили завтра же с утра пораньше ринуться на базар — кто за такими же платьями, кто за аметистовыми бусами.
— А вы, оказывается, хитрован! — сказала Изольда Егорова, подойдя ко мне в вестибюле после ужина. — Вы должны уступить одно платье. Только одно.
Наглая алчность светилась в её коровьих глазах.
Ничего не ответил, вышел на улицу. Здесь уже горели фонари. Пройдя несколько кварталов, оказался на набережной. Послышался цокот копыт, звон бубенчиков. Местные жители мирно катались с детьми на лакированных пролётках вдоль Нила.
Стоял у парапета, смотрел, как струение воды дробит отражение звёзд, с горечью думал об этой алчности, о Володе Кравцове, о Наталье Георгиевне. Казалось, я должен ей быть благодарен. Но душа не могла избыть отвратного ощущения...
С реки потянуло прохладой. Всё-таки стоял конец декабря.
Вернулся в отель. Саша Петров как раз выходил из номера.
— Сергей Петрович и Наталья Георгиевна зовут играть в бридж. Умеете?
Я отказался, сказал, что не умею. Оставшись один, включил телевизор, сел в кресло.
Показывали видеоклип. Немолодая певица в белом одеянии невесты пела и пританцовывала для своего слащавого жениха с усиками. С балкона соседнего дома за ней наблюдала в бинокль жирная пожилая пара. Ритм музыки участился. Послышалась барабанная дробь. Под эту дробь певица стала трясти задом. Эта тряска длилась и длилась. Вдруг старик, отбросив бинокль, начал задирать халат на своей старухе, валить её на пол балкона...