Я оглянулся налево, на своего соседа. Откинув голову на подголовник кресла, Саша спал, приоткрыв рот. Я протянул в свободное пространство ладонь с чуть растопыренными пальцами, включился.
Колючие, неровные импульсы волнами заходили по поверхности ладони. Временами в центре её возникало ощущение тупого зацепа. Я закрыл глаза, и перед внутренним взором поплыли пришибленные зимой посёлки с редкими фонарями, вдруг возник человек на лыжах, который стоял на обочине лесной дороги возле автомашины с горящими фарами... Ладонь медленно пересёк след реки, укрытой льдом и снегом, — нежный импульс воды узнавался всегда легко, а вот и вся река потянулась перед внутренним взором, редкие занесённые снегом кусты на берегах, какое-то строеньице, водокачка, что ли...
Кончики пальцев нехорошо засвербило, ладонь вдруг покрылась потом. Открыл глаза, стиснул руку в кулак, энергично разжал, словно выбросил что-то опасное, плохое.
Я думал о людях, живущих в радиоактивной зоне, ставшей позорным символом моей страны. Что с того, что сотням тысяч этих людей добавляли жалкую дотацию к зарплате, завозили чистые продукты? Все они были обречены. Я знал то, о чём нигде не писали, — и дети, и взрослые сами светились, излучали накопленные в костях скелета радионуклиды, сами были в такой же степени источниками заражения.
«Что им теперь делать? Куда деваться?» — думал я, мучаясь от собственного бессилия помочь. Внезапно, вне всякой логики вспомнилось, как в ту поездку, одиннадцать лет назад, решил искупаться в Черном море, нырнул с открытыми глазами, увидел пустынное дно, водочную бутылку и ржавую металлическую спинку кровати. Ни стайки мальков, ни крабов, ни водорослей — ничего больше не было на этом мёртвом дне.
Снова возвращало туда, в ту поездку. Стало душно. Потянул вниз молнию своей синей курточки, и тут же ударило в голову — в этой курточке я и был тогда, в той поездке. А в какой ещё? Она была единственной все эти годы и до сих пор, курточка, купленная когда-то в Барселоне, в универмаге «Cort Angle».
Я не люблю расставаться со старыми вещами, да и где теперь было купить новые? Анна обрезала излохматившиеся края рукавов, загнула, прострочила. Курточке, как и сумке, сноса не было.
Да, сначала была Испания. А потом, осенью, та поездка.
Снова покосился на сладко спящего Сашу, нажал на кнопку, откинул сиденье и тоже положил голову на подголовник. Я принял решение: во время этого путешествия как можно детальнее воскресить в памяти ту поездку. Очевидно, от сопоставления что-то зависело, что-то должно было проявиться, проступить...
— Пролетаем над Анкарой, — сказала, проходя мимо дремлющих рядов, стюардесса.
Глянул в иллюминатор. Далеко внизу слабо мерцало зарево. Я подумал, что обилие новых впечатлений сможет помешать подробному восстановлению давних событий. Наваливалась работа, может быть самая странная из всех, какие мне приходилось выполнять. Может быть, самая важная. И делать её, очевидно, предстояло ночами, когда же ещё?
Незаметно для себя уснул. А когда проснулся, в иллюминаторе уже сверкало, кренясь и приближаясь, море огней.
В одиннадцать часов вечера я вместе со своей группой вышел из Каирского аэропорта на ярко освещённую фонарями площадь, уставленную разноцветными автобусами и автомашинами всех на свете марок. Здесь было тепло. Шел за всеми к ждущему в отдалении автобусу сквозь фантастическую толпу прохожих. Куда-то шествовали высокие темнокожие мужчины в длинных белых платьях и накинутых на плечи пиджаках, за ними семенили укутанные в платки черноглазые женщины, тоже в широких платьях и стоптанных тапочках. Прошел стройный, как газель, негр. Лопоча, проплыла стайка японцев.
Вслед за Сашей, который почему-то волок чемоданы руководителя группы и его жены, я подошёл к автобусу. На его зелёном лакированном борту синими буквами было выведено «Lucky Turs».
— Здравствуйте, с прибытием в Египет! — сказала стоящая у раскрытых дверей женщина-гид. Меня поразило и то, что она говорит без акцента, и её чернявое лицо вульгарной бестии. — Меня зовут Нина. Будем знакомы!
Одним из последних я поднялся в салон. И мы поехали через центр Каира в его пригород на другой стороне Нила — в Гизу.
Столица Египта уже засыпала. Только громадные копии сфинксов и статуй фараонов попадались посреди широкого пустынного проспекта, да финиковые пальмы шевелили под ночным ветерком широкими веерами.
Наконец миновали один длинный мост, другой и узкой улочкой подъехали к зажатой между домами гостинице со светящейся красным неоном надписью «Pharaons Hotel».
Еще через полчаса после суеты у стойки администратора — сдача паспортов, заполнение листков проживания — я вместе с Сашей поднялся лифтом на верхний восьмой этаж, прошёл коридором к двери с номером 804, и тут Саша, который кроме своего фотокофра и сумки нёс чужой чемодан, сказал: