Нам привезли сигареты, белое испанское вино, морепродукты — и до самого утра мы сидели на кухне, хотя в пентхаусе имелись и гораздо более подходящие укромные места: та же широкая кровать или мягкий диван. Но все же курить логичнее возле вытяжки, а пить удобнее за столом… Я сгоряча высадила половину пачки Salem, и мы вместе кроме вина выдули полведра кофе. Обсудили, где и когда будет свадьба, скольких детей мы заведем и как их назовем. Фантазию Нелюбова богатой назвать было нельзя: он заявил, что хочет дочку и сына, которых назовет нашими именами — Юлией и Даниилом. Еще признался, что, как только меня увидел, сразу подумал: «Вот моя жена».
— Что ж ты раньше — то молчал? — удивилась я.
— Не мог же я в день знакомства, прямо в магазине, предложить: «Девушка, а не сходить ли нам в ЗАГС?»
— Нет, именно так и надо было сказать, — настаивала я, и мое сердце заливалось соловьем, ликовало и порхало. Разве уснешь в таком состоянии?!
Первый понедельник февраля стал лучшим днем всей моей двадцатипятилетней жизни. Я красила ресницы перед большим зеркалом и радовалась своему отражению, потому что рядом брился Даня. Он надел белую рубашку, повязал галстук и озабоченно спросил:
— Где твой паспорт, красавица?
Если бы я знала… За документом пришлось ехать в мою квартиру. Странно было видеть знакомые стены и мебель. Не верилось, что когда — то я жила здесь одна и мне не с кем было поделиться своими мыслями и чувствами. Я кинулась на шею Даниилу, ловко стянула с него галстук и рубашку…
Во Дворец бракосочетаний мы едва не опоздали — заведение закрывалось на обеденный перерыв, но Нелюбов сумел убедить регистраторшу задержаться на пять минут. Потом законный жених отвез меня в магазин и умчался в свой офис. Я непрерывно улыбалась и невпопад отвечала на вопросы покупателей, а еще я подарила неизвестной худенькой и бледненькой девушке книгу «Тайный мир шопоголика» английской писательницы Софи Кинселлы, потому что мне ужасно нравятся ее комические романы.
— У вас проходит какая — то благотворительная акция? — удивилась девушка, теребя книгу в руках и не веря своему везению.
— Да, акция, — лукаво кивнула я, точно зная, что сочинение Кинселлы этой крошке пригодится. Оно о том, что надо иметь смелость доверять себе и следовать своим сумасбродным желаниям, какую бы дорогую цену впоследствии ни пришлось платить.
— Ой, спасибо… — растерянно улыбнулась девушка.
Я спросила ее адрес и пообещала прислать приглашение на открытие нового кафе — читальни. Так я заполучила первую посетительницу, и отступать мне стало некуда… Не дожидаясь вечера, с мобильника позвонила маме:
— Мамочка, ты не поверишь! Сегодня я подала заявление!
— Опять увольняешься? — тусклым, упавшим голосом откликнулась она.
— И увольняюсь в том числе, — засмеялась я. — Но главное, выхожу замуж!
— Вечно ты, Юлия, меня разыгрываешь, — вздохнула мама, которая уже не ждала от меня ничего хорошего:
— Правда — правда! А первым женится Санька Анисимов, — сообщила я маме подробности. — Мы с Даней за ним не угнались, потому что заявления на регистрацию брака принимали только на шестое марта.
— Погоди… — растерялась мама.
Я не могла ждать: скороговоркой выдала все наши совместные грандиозные планы. Мама настолько оторопела, что никак не отреагировала на мое сообщение о намерении Даниила приехать к ним свататься сегодняшним вечером. Парадокс! Еще недавно в ожидании папарацци мои родители накрывали стол, чистили приборы до состояния северного сияния, а моего настоящего жениха они угощали обычной жареной картошкой и селедкой. Все равно посидели мы славно. Папа в прихожей, провожая нас, долго жал руку Нелюбову и хлопал его плечу, утверждая:
— Повезло тебе парень!
— Сам знаю, крупно повезло! — белозубо, с детской открытостью улыбался Даня.
…В следующий раз я, закрутившись в организационных делах по открытию читальни, встретилась с родителями только через неделю, на открытии выставки Санчо, куда мы с будущим супругом, естественно, опоздали. Виноват в опоздании был Нелюбов: он накупил мне столько нарядов, что сложно было определить, в какой из них лучше облачиться. После долгих переодеваний я остановилась на красном платьице в мелкий цветочек с расклешенной юбкой, и Нелюбов, вздохнув с облегчением, накинул мне на платье новую, непривычно шикарную шубку из опоссума.
Мама с папой твердили мне наперебой:
— Юлечка, куда ты запропастилась? Вас все заждались! Оказывается, выставка посвящается тебе!