"Я тоже по тебе скучал", - рычит он. "После той ужасной ерунды на пресс-конференции я не мог приехать сюда достаточно быстро".
Удовлетворенный вздох вырывается из меня, когда он снова целует меня, уголок рта, щеку. "Ты действительно здесь".
"Я действительно здесь". Проведя руками по моей талии, он сжимает мои бедра.
Я зарываюсь руками в его волосы, целую его, лихорадочно, голодно. "Я люблю тебя", - говорю я ему. "И я в ужасе".
Он отстраняется только настолько, чтобы встретиться с моими глазами и изучить их. "Чего, любви?"
Я тяжело сглатываю. "От того, насколько сильно".
Его глаза смягчаются. Он кивает. "Я тоже. Я в этом никудышный. Но я учусь. Я стану лучше. Ты сможешь рассчитывать на меня, Оливер. Я никуда не уйду. Ты доверяешь мне?"
"Я доверяю тебе". И я доверяю. Я доверяю ему. Я верю в него. Потому что, когда Гэвин Хейз решается на что-то, он делает это безоговорочно, выкладывая все, что у него есть. Каким-то образом я стал тем, к чему он стремился. Каким-то образом я стал тем, кого он любит.
Гэвин улыбается, нежно, обожающе, редкая искра света в этих темных глазах, только для меня. "А теперь, что ты скажешь, если мы вернемся", - говорит он. "И на этот раз ты покажешь мне свою кровать?"
29
Оливер
Плейлист: "Young and Beautiful", Glass Animals
Стоя на пороге моей комнаты, Гэвин хмурится на двухспальную кровать. "Хм..."
Я смеюсь, прикусив губу. "Да".
"Не бери в голову". Взяв меня за руку, он тащит меня из комнаты в коридор. Он медленно спускается по лестнице, осторожно. От этого у меня щемит сердце, беспокойство распирает грудь.
"Перестань волноваться", - говорит он. "Я в порядке. Так и будет".
"Тебе больно".
Он оглядывается через плечо, все еще держа меня за руку, пока ведет нас по коридору в спальню на первом этаже. "Мне всегда больно. И, наверное, всегда будет". Остановившись, он поворачивается и смотрит на меня, настороженно, обеспокоенно. "Если это..."
"Не заканчивай это предложение", - говорю я ему, подношу его руку ко рту, целую ее, прижимаю к своей щеке. "Это не встанет между нами, не отпугнет меня. Этого не было раньше, и этого не будет, ни сейчас, ни когда-либо".
Гэвин тяжело сглатывает. "Хорошо."
Я ищу его глаза. "Ты мне веришь?"
Его рот приоткрывается в новой, нежной улыбке. "Странно... да. Кажется, верю".
"Хорошо". Крепко сжав его руку, я беру инициативу в свои руки и веду его через спальню в ванную.
Я срываю с себя рубашку, наклоняюсь в душ и набираю воду. Прежде чем я успеваю повернуться, я чувствую его позади себя, упругую, теплую кожу его груди, прижатую к моей спине. Его рот скользит по моей шее, плечу, а его руки спускаются по моим бокам, обвивают мой торс, пока не ложатся на сердце. "Ты идеален".
Я наклоняюсь назад и краду поцелуй. "Как и ты".
Он улыбается мне в губы, поворачивая меня к себе. Мои руки обнимают его лицо, и наши рты встречаются, медленно и сладострастно. Из его горла вырывается тихий стон. "Раздевайся, черт тебя дери".
Я смеюсь, выходя из обуви и одежды. Гэвин смотрит на меня, глаза темные, зрачки широко раскрыты, когда он впивается в меня. "Черт."
Я стою, гордый и неподвижный, позволяя ему смотреть, впитывая желание и признательность, греющие его взгляд. Он впервые полностью видит меня. Утром в его доме, в его постели, я видел его во всей красе, но я разделся под одеялом, лишив его такого же удовольствия.
Не отрывая от меня взгляда, Гэвин срывает с себя одежду и ведет нас прямо в душ. Его рот приоткрывает мой, язык скользит по нему, скользкий и горячий. Наше дыхание неровное, достаточно громкое, чтобы быть услышанным за шумом воды, когда я провожу руками по его широкой груди, по тонким темным волоскам, покрывающим твердые мышцы. Я целую шрам на его ключице, родимое пятно на шее, веснушку на виске.
Он притягивает меня к себе, кладет руку мне на челюсть, сжимает наши рты вместе, влажные, теплые, голодные. Я обхватываю его шею руками, прижимаю наши груди друг к другу, наши тела - твердые, пульсирующие, прижатые друг к другу. Наши рты открыты, когда он двигается против меня, вода гладит наш путь.
"Иди сюда", - ворчит он.
"Я здесь", - смеюсь я.
Он ведет нас дальше назад, пока мы не упираемся в стену душа, его рука крепко обхватывает мою талию.
"Я хочу тебя", - шепчу я, когда он проводит рукой по моей попке, благодарно потирая ее.
Он стонет на моей шее, целуя впадинку моего горла. "Я твой".
Я беру его руку, которая все еще ласково массирует мою попку, и веду ее ниже, пока он не нащупывает меня, из него вырывается хрип. "Ты хочешь меня здесь?" - говорит он.
"Так сильно. Не всегда, но в ту ночь на кухне, когда твоя рука стала блуждать, я чуть не умер, я был так близок к тому, чтобы умолять тебя об этом. С тех пор я столько раз кончал, представляя себе это".