"Но мужская сборная США даже не прошла отбор на Олимпийские игры в 2012 году", - говорит Оливер, невинно моргая в мою сторону.
Я бросаю на него язвительный взгляд. "И что ты делал в 2012 году, Бергман? Все еще подтирал задницу?"
"Эй." Тренер показывает пальцем в мою сторону, потом в свою. "Вот о чем я говорю. Будь вежлив".
"Это он начал!" говорю я ей.
Она закатывает глаза, затем обращается к Оливеру. "Бергман, ты прав. Мужчины не прошли квалификацию. Но Хэйс был там с некоторыми парнями из мужской команды, болел за женщин".
"Вернемся к текущему вопросу", - говорю я сквозь стиснутые челюсти.
Она поворачивается и смотрит на меня. "Продолжай".
"Тренер. Я был капитаном с тех пор, как подписал контракт. Ты же не угрожаешь мне потерей капитанства, когда это осложнение возникло только после этого..."
Она прочищает горло. Поднимает брови. "Будь осторожен, Хейс".
Оливер сидит, сложив руки на груди, и смотрит на меня. Ожидая, что я скажу.
"Я просто указываю..." Я старательно избегаю взгляда Оливера. "Если кто и должен быть на испытательном сроке за это, так это Бергман".
Из него вырывается воздух. Как будто я его оглушил. Что лишь показывает, насколько он наивен, как мало он меня знает и с каким отчаянием я цепляюсь за каждое мгновение, оставшееся мне в этом мире. Потому что после этого?
У меня ничего нет. Футбол - это все для меня. И когда я буду слишком стар для этого, слишком сломлен, я не могу сказать, что меня ждет в жизни, но я могу сказать, что мне это чертовски не понравится. Оливер Бергман точно не встанет между мной и каждым оставшимся моментом, когда я буду руководить командой, начинать каждую игру, играть каждую гребаную минуту.
Тренер стоит, положив ладони на стол, наклоняясь. "Твое капитанство так же на кону, как и его, Хейс. Его нужно заслужить на постоянной основе. Потому что быть капитаном - это больше, чем быть невероятным игроком, харизматичным или - типично, по крайней мере - контролирующим". Ее взгляд пляшет между нами. "Это значит показать своей команде, что ты преследуешь их интересы, что каждый момент на поле ты делаешь для них, что твоя любовь к игре и клубу, который ты представляешь, является основой твоего поведения на поле и вне его".
Я опускаю взгляд, мой взгляд путешествует по шрамам на моем теле от стольких матчей, которые закончились новой травмой, новым источником боли. Эта игра - все для меня. Я буквально сломал свое тело ради нее. Это моя жизнь. Когда мне читают об этом лекции, это как кислота, залитая в зияющую рану. Это адски жжет.
"Вы двое", - тихо говорит она, заставляя меня поднять взгляд. "Вы лучшие партнеры, чем вы думаете, или были бы, если бы дали друг другу шанс. Но у вас обоих на плечах сколы, и они должны исчезнуть. Если они не уйдут, я не хочу вас заменять, но я это сделаю".
Оливер кивает. "Понял, тренер".
Я не говорю ни слова. Но я крепко киваю.
"Отлично". Она медленно выпрямляется, потирая поясницу. "Ну, по крайней мере, ты дождался, пока мы закончим тренировку, чтобы заниматься этой ерундой. Теперь иди домой, отдохни, и когда ты вернешься завтра, я ожидаю увидеть только полный профессионализм".
Закинув сумку на плечо, она открывает дверь и указывает в сторону коридора. "Иди. Кыш. Я голодна, а ты меня бесишь".
Оливер придерживает дверь, жестом показывая, чтобы она шла первой. "Пожалуйста".
Тренер практически тает, бросая ему усталую, благодарную улыбку. "Спасибо, Бергман". Она бросает на меня узкоглазый взгляд. "Хейс".
Я снова киваю и говорю: "Тренер".
Мы следуем за ней по какому-то взаимно понятому инстинкту самосохранения, давая тренеру широкий простор, чтобы он более или менее ковылял по коридору и свернул за угол, а затем сами направляемся в ту сторону. Оливер тащит свою дверь, пока она не захлопывается и не запирается. В этот момент щелкает и что-то еще.
Если я не хочу терпеть такси - а я не хочу - мне нужен кто-то, кто отвезет меня за машиной в бар, куда меня вчера затащили ребята из покерного клуба. Я захожу в раздевалку и оглядываюсь по сторонам, собирая свои вещи. Все ушли на целый день. Есть только я. И Оливер.
Мать твою.
"Ну, Бергман", - говорю я, закидывая сумку на плечо. "Если мы собираемся играть по-хорошему, почему бы нам не начать с того, что ты подвезешь меня?"
Если бы мне было наплевать на неловкость, поездка на машине была бы действительно неловкой.
К счастью, это не так.