Меня не волнует, что Оливер в абсолютной тишине везет меня в тики-лаундж, который в свете позднего полудня выглядит еще менее пригодным для санитарной инспекции, чем вчера вечером. Меня не беспокоит, что он не отпускает ни одной шутки или каламбура по поводу заведения под названием The Leaky Tiki.
На самом деле, после того, как Оливер отъезжает в тот момент, когда я выхожу из его машины, я полностью забываю о странностях этого дня, начиная с нашей неудачной и никогда не повторившейся эскапады "машина - машина - кофе - бег" и заканчивая неуклюжим столкновением в коридоре и потерей моего абсолютного дерьма на поле и моментом в раздевалке, когда я был в нескольких дюймах от рта Оливера, думая очень конкретные и неуместные вещи о том, что бы я хотел с ним сделать.
К тому времени, когда я притормаживаю перед домом, у меня на уме только одно: обжигающе-горячий душ с быстрой и яростной дрочкой на мысленный образ какого-то безликого мужчины, абсолютно не похожего на Оливера, а потом, блядь, спать.
А завтра проснуться с решимостью держать себя в руках в течение следующих десяти месяцев, пока мне придется работать капитаном в паре с Оливером Бергманом.
"Ебаный ад", - бормочу я, захлопывая дверцу машины. Я поднимаю глаза и вижу Оливера, который разговаривает по телефону, вышагивая возле своего дома по соседству. Кричит.
Не то чтобы это было моим делом или заботой, что он делает что-то настолько ненормальное. Я просто заинтригован. Я не знал, что он на это способен.
Смотря себе под ноги, пока я иду к двери, я очень стараюсь - и совершенно безуспешно - игнорировать то, что он говорит.
"Мне все равно, извинишься ли ты!" - кричит он в трубку. "Извинения не вернут меня в мой дом!".
Он либо слишком зол, чтобы заметить, что я рядом, либо игнорирует меня. Оливер поворачивается и делает еще один поворот в своем круге, шагая по всей длине своего дома к заднему входу. "Да, хорошо, - шипит он, - я знаю, что сделал. Но это не соразмерная реакция, Вигго. Я заперт в своем доме, а ты в Эскондидо!".
Я вздрогнул. Эскондидо - это два часа езды на юг, и это если не нарушать правила дорожного движения. Остановившись у входной двери, я проверяю почту, потому что прошло уже много времени с тех пор, как я делал это в последний раз, а не потому, что я подслушиваю странности Оливера Бергмана, который зол настолько, что может кричать. Даже сегодня на поле он не кричал.
Что нужно сделать, чтобы спровоцировать его на такое поведение? Рука запуталась в волосах, грудь вздымается, на щеках пылает жар, голос громкий и раскованный.
"Я хочу в свой гребаный дом!" - кричит он в телефонную трубку, держа ее на расстоянии и сжимая так сильно, что она вот-вот треснет. Из трубки раздается слабый мужской голос, прежде чем Оливер подносит ее к уху. "Тебя ждет мир боли!" - кричит он, после чего нажимает на кнопку "завершение вызова" на телефоне, поворачивается и бросает его в траву.
Я беспричинно радуюсь этому.
"Заперт?" спрашиваю я, прислонившись к фасаду своего дома.
Я смотрю, как Оливер медленно закрывает глаза, а затем открывает их, как будто призывая спокойствие откуда-то из глубины себя. "Да".
"Потерял ключи?"
Он стонет, вытирая лицо обеими руками. "Не совсем. Без обид, Хейс, но я действительно не хочу сейчас ни с кем разговаривать".
"Хм." Сойдя с крыльца, я начинаю спускаться по боковой стороне своего дома. Я поднимаю подбородок в сторону замка на его задней двери. "Жаль, что у тебя нет кодовой программы, как у меня; ты бы смог просто сбросить его со своего телефона".
Ноздри Оливера раздуваются. Его руки превращаются в кулаки, когда он опускает их от лица. "Да. Сейчас это очень кстати. Спасибо".
Это новая захватывающая сторона Оливера Бергмана. Гнев вырывается из него, как незаземленное электричество. Он похож на Тора, вечернее солнце делает его волосы жидким золотом, его глаза сияют цветом прохладного утреннего света, льющегося по небу. От него невозможно отвести взгляд.
И теперь, с замиранием сердца я понимаю, что от него тоже невозможно будет оторваться.
До сих пор я справлялся с Оливером, избегая его любой ценой. Но теперь, когда мы стали со-капитанами, и тренер дышит нам в затылок, чтобы мы помирились, что мне делать? Я не могу подружиться с ним, но я точно не могу устроить с ним ад, когда на кону стоит мое капитанство.
"Пойдем", - говорю я ему, дергая головой в сторону своего дома.
Оливер все еще тяжело дышит. Он моргает на меня, как будто я его ошеломил. "Что "давай"?" - спрашивает он.
"Заходи внутрь, пока не появится твой слесарь или тот, у кого есть ключ".
Его челюсть дергается. Повернувшись, он ищет в траве свой телефон, берет его и отмахивается от него. "Я просто пойду... подожду у брата. Он близко".