Медленно Гэвин поднял взгляд от своего телефона, и его глаза искали мои.
"Прекрасно сказано", - бормочет Карло. "Олли, ты должен написать книгу. Ты говоришь так... вдохновенно".
"Нет. Но это мило с твоей стороны, Карло".
Бен моргает, фыркает. "Чувак, это действительно задело меня".
Амоби успокаивающе похлопывает его по спине. Бен поворачивается, обнимает его и говорит: "Я люблю тебя, чувак".
"Я тоже тебя люблю, но отвали". Амоби пихает его, улыбаясь. "То, что мы распаковываем наш встроенный патриархат, не означает, что мне нравятся непрошеные объятия".
В отличие от многих других профессиональных спортивных команд, MLS до прошлого года летала своими командами почти исключительно на коммерческой основе. В этом году, после десятилетних переговоров с властями предержащими, нам гарантировали как минимум восемь чартерных рейсов, и поездка по стране на первую предсезонную игру против "Новой Англии" была признана надежным кандидатом.
Итак, вместо того чтобы садиться в обычный старый Boeing 747 вместе со всеми и их бабушками, мы отправляемся в полет на частном самолете. Никаких орущих детей или неловких резиновых зевак, пытающихся сфотографировать нас. Никаких ног, зажатых в сиденье, ряд которого не рассчитан на мой рост в шесть три. Никаких стоянок, длящихся несколько часов подряд.
Я должен быть в экстазе.
Вместо этого мою грудь сжимают невидимые тиски по имени тревога, вызванная новой обстановкой, и общий страх перед полетом.
"Бергман. Хейс". Тренер указывает на пару широких кожаных кресел, составляющих единственный первый ряд в самолете. "Почетные места". Она поднимает брови, выражение ее лица громко и четко говорит: "Я наблюдаю за вами. Ведите себя хорошо."
Не дожидаясь нашего ответа, она проходит мимо нас и присоединяется к Джасу в соседнем ряду, который уже надевает наушники, чтобы заглушить шум команды.
Гэвин выдыхает медленный, размеренный вдох, поворачивается и открывает первое купе, затем бросает туда свою сумку, после чего опускается на свое место. Я следую его примеру, поднимаю свою сумку, чтобы положить ее в верхний отсек, но мои руки так дрожат, что я роняю ее.
Мешок приземляется прямо на колено Гэвина. То самое, которое, кажется, беспокоит его больше всего.
"Твою мать", - рычит он себе под нос. Он поднимает взгляд, сердитые кофейно-темные глаза смотрят на меня.
"Прости". Мой голос звучит хрипло и сдавленно, но это лучшее, что я могу сделать. Прочистив горло, я поднимаю свою сумку. Мое сердце стучит в ушах. Я неуклюжий, но мне удается засунуть сумку в верхний отсек и закрыть его, прежде чем рухнуть на свое место.
Я не хочу ничего другого, кроме как вставить наушники и отвлечься от полета с моим любимым плейлистом Best of Broadway, который я всегда слушаю, но я понимаю, что мои наушники все еще в сумке, и думаю, что если я попытаюсь даже встать и вернуться в сумку, я могу потерять сознание еще до того, как доберусь до места.
Гэвин бросает на меня взгляд, нахмурив брови. "Что с тобой?"
"Я в порядке", - бормочу я, сосредоточившись на дыхании. Или пытаюсь.
Мое сердце стучит в груди, его бешеный ритм отдается в моем теле. Я закрываю глаза, сжимаю руки над животом и сосредотачиваюсь на дыхании. Вытянув ноги, я делаю все возможное, чтобы насладиться редким удовольствием от возможности вытянуть их полностью, а не лететь с коленями, прижатыми к сиденью передо мной.
Приглушенно, сквозь грохот крови в ушах и стук сердца, я слышу, как старшая стюардесса объясняет правила безопасности полета, как капитан по внутренней связи сообщает, что нас ждет спокойный перелет по пересеченной местности.
"Бергман", - говорит Гэвин. "Что происходит?"
"Не могу". Это все, что я могу сказать, качая головой. Я слишком сосредоточен на том, чтобы сделать все, что я знаю, чтобы справиться с нарастающей тревогой.
Я вдыхаю через нос, когда самолет начинает катиться вперед и поворачивает на взлетную полосу, когда двигатели начинают реветь. Самолет набирает скорость. Мгновение прижимает меня к сиденью, усиливая ощущение сжатия в груди.
Моя тревога - это такая разочаровывающая загадка. На время она ослабевает, убаюкивая меня чувством спокойствия. Проходят дни, и мне кажется, что я наконец-то выбрал лучшее лекарство, правильный баланс успокаивающей рутины и повышающего настроение разнообразия и волнений, а потом случается это - я просыпаюсь, моя грудь сжата, дыхание короткое, желудок зажат так сильно, что я едва могу есть, из-за чего-то, что всего несколько дней назад казалось мне вполне преодолимым.