"Что это было?" резко спрашиваю я.
Оливер моргает, смотрит вниз на свои ярко-желтые кроссовки, которыми он стучит по ковру. "Состязание взглядов? Который я проиграл".
Я нетерпеливо вздыхаю. "Я говорю не об этом, и ты это знаешь".
"Да, мистер Хейс. Я знаю."
"Я сказал тебе прекратить называть меня так".
Он поднимает взгляд и снова смотрит на меня своими лунно-бледными глазами. Его рот озаряет слабая улыбка. "И я никогда не говорил тебе, что перестану".
Во мне вспыхивает гнев, горячий, возбужденный. Я хочу пересечь комнату, схватить в кулак его рубашку и поцеловать эту жеманную улыбку прямо с его лица. Я хочу повалить его на кровать, прижаться к нему всем телом и показать Оливеру, что бывает, когда он настойчиво провоцирует меня, улыбается мне, держит мои глаза так долго, что мне хочется упасть в эти льдисто-голубые лужи и никогда не всплывать.
"Ответь мне", - требую я. "Хватит провоцировать и отнекиваться. Ответь мне, черт возьми".
Он поднимает подбородок. "Почему?"
Я скрежещу зубами. Я не говорю, о чем я думаю. Я не говорю ему: "Потому что я волнуюсь. Потому что ты чертовски напугал меня. Потому что я ненавижу то, что делает со мной близость к тебе, но еще больше я ненавижу то, что причиняет тебе боль, и я должен знать, что это такое. Чтобы я мог согнуть его в железных тисках своей воли и защитить тебя от него."
"Потому что у меня есть право знать". Я встаю во весь рост, ноги широко расставлены, руки сложены на груди. Моя самая авторитетная позиция. "Как со-капитан, то, что происходит в командное время, является честной игрой".
Глаза Оливера вспыхивают, его улыбка сползает, но лишь на мгновение, прежде чем это жеманное очарование возвращается, сверкая в его глазах. "Честная игра, да? Каламбур?"
"Отвали, Бергман. Скажи мне."
Медленно, он отталкивается от стены, затем идет в мою сторону. Он останавливается в футе между нами, стойка естественная, ноги на ширине плеч, когда он засовывает руки в карманы своих травянисто-зеленых джоггеров. Как дура, я позволяю своему взгляду переместиться с этих отвратительно ярких желтых кроссовок, зеленых джоггеров на его золотисто-голубую толстовку Galaxy, которая досадно свободно волочится по его торсу.
Оливер прочищает горло. "Как насчет того, чтобы я сказал тебе, когда ты закончишь раздевать меня глазами".
Я поднимаю взгляд и встречаю его, страх и жар захлестывают меня в равной степени. Его глаза блестят. Его ухмылка расширяется. Он дразнит меня.
"Я не раздеваю тебя. Я пытаюсь понять, как взрослый мужчина может так ужасно одеваться".
Его рот открывается, ошеломленный моим оскорблением. "Я ношу цвет, как профессионал".
"Ты выглядишь как неорганизованная коробка с мелками".
Он наклоняет голову, окидывая меня медленным, оценивающим взглядом, от которого меня обжигает новая волна жара.
"Без обид", - говорит он. "Но если говорить о парне, который носит одежду трех цветов - черного, угольного и серого - твоя критика моды не имеет большого веса".
"Лошадиное дерьмо". Я одергиваю свою куртку на молнии с тисненым логотипом команды. "Я ношу другие цвета. Синий. Желтый. Это пять".
Он закатывает глаза. "Хейс, ты обязан носить эти цвета. Ты не носишь их добровольно".
"Ужасно осведомлен о моем гардеробе, не так ли?"
"Трудно не заметить, когда ты ходишь одетый как грозовая туча".
Мы сильно отклонились от темы. Я скриплю зубами. "Ты меня отвлекаешь".
Он ухмыляется. "Ты улавливаешь".
Я сокращаю расстояние между нами, и его улыбка испаряется, а дыхание перехватывает в горле. Я смотрю на его рот, потом встречаюсь с его глазами. И тут, Боже правый, по его щекам ползет слабый розовый румянец. Это настолько же приятно, насколько и мучительно. "Ты играешь с огнем, Бергман. Смотри не обожгись".
Весь юмор исчезает с его лица. Он тяжело сглатывает, и я вижу, как перекатывается его адамово яблоко. Я с трудом подавляю стон. Я так легко вижу, как он откидывает голову назад, как работает его горло, как его глаза закрываются, а лицо напрягается от мучительного удовольствия.
"Скажи мне", - тихо говорю я, не сводя с него глаз. "Расскажи мне, что случилось". Я прикусываю язык, чтобы не выдать больше, чем я уже сказал. Как я волнуюсь. Как сильно я переживаю.
Он долго молча смотрит мне в глаза. "У меня был приступ паники".
Как я и думал. Но этого недостаточно. "Что спровоцировало ее?"
В его взгляде что-то мелькнуло, но он взял себя в руки и встал во весь рост. "Сочетание нескольких вещей", - говорит он медленно, осторожно.
"Это происходит регулярно?" Я никогда не замечал. Я бы вспомнил, если бы это случилось с ним раньше.