Но он явно не в порядке.
"Какого хрена ты здесь делаешь?" - рычит он.
Я поднимаю его рубашку, которая зажата в моей руке, и разумно говорю: "Твоя рубашка".
Его взгляд переходит с меня на рубашку, потом обратно на меня. "Положи ее, а потом уходи".
Я бросаю его рубашку на комод рядом со мной, который, что самое шокирующее, угольно-серый. "Нет, пока я не узнаю, что ты в порядке".
"Я в порядке", - огрызается он, прижимая ладони к глазам. Его руки дрожат. Ему так ужасно больно, а он дрожит.
Я в порядке.
Очевидно, что он не в порядке. И яростная, непреклонная часть меня, та часть, которую Гэвин справедливо - как бы мне ни было неприятно это признавать - говорит, что я так много скрываю и подавляю, чтобы быть приятным, дружелюбным, легким в общении человеком, не будет покорен прямо сейчас.
"Я тебе не верю", - говорю я ему.
Он опускает руки и смотрит на меня. "Ну, тогда, даже если я лгу, это все равно не твое дело, не так ли?".
"Извините", - говорю я ему, пересекая комнату, рассматривая белые стены, черно-белые фотографии, которые действительно красивы, если не сказать немного меланхоличны. "Мы обещали, что будем честны во всем, что касается команды..."
"Обещание, о котором я быстро и глубоко сожалею", - бормочет он.
Я жестом показываю на его лежачее положение. "А вот это указывает на то, что ваше тело, которое, как оказалось, играет ключевую роль в команде, пострадало. Так что, давай. Давай поговорим об этом. Расскажи своему старому сокоманднику, что происходит".
"Черт возьми", - простонал он.
Я останавливаюсь рядом с его кроватью. "Не возражаешь, если я займу место? Вчера мы неплохо пообщались таким образом".
Он вздыхает, хмуро глядя на меня. "Хорошо."
Осторожно, чтобы не повалить матрас и не толкнуть его тело, я опускаюсь на кровать, пока не оказываюсь на спине, как Гэвин. Заложив руки за голову, я смотрю на потолок, который выглядит скучным облачно-белым, за исключением текстурных завихрений, созданных при его покраске.
"Признаюсь, - говорю я ему, - что, хотя я люблю хороший вид на небо, я не совсем понимаю привлекательность вида с потолка. Но на твоей картине есть маленькие вихревые наброски, добавляющие текстуру, так что, полагаю, я смогу с этим работать. Единственное, я не из тех людей, которые смотрят на облака и видят слонов, рожки мороженого и медуз, так что я сомневаюсь, что найду что-то стоящее на вашем потолке, но все когда-то бывает в первый раз. Когда я смотрю на облака, я вижу только большие старые кучевые и страусовые облака, которые, знаете ли, сами по себе довольно крутые - сконденсированный водяной пар, просто парящий в небе, ожидающий, когда он выпустит все наружу и даст Земле хорошенько помыться..."
"Бергман".
Я бросаю взгляд в его сторону. Темные глаза Гэвина смотрят на меня, зажав уголки. "Какого хрена ты здесь?"
Я тяжело сглатываю, изо всех сил стараясь не смотреть на его голую грудь, вздымающуюся и опадающую, на его руки, стиснутые по бокам. "Я же сказал тебе, у меня была твоя рубашка".
"Которую ты вернул".
"А теперь мы поговорим".
"Ты уже поговорил. Я просто поговорил. Теперь ты можешь уйти".
Я ищу его глаза, зная, что делаю то, чего не должен делать. То, что я смотрю на Гэвина, чувствуя, как мое сердце разрывается и наполняет мой здравый смысл чем-то опасно близким к привязанности, означает, что я должен уйти. Я должен выбежать за дверь и бежать дальше, и никогда не оглядываться назад. Потому что я поклялся себе, что не сделаю этого, не позволю себе заботиться, желать и тосковать по любому, с кем я играл или работал, особенно по нему.
Опираясь на локоть, я смотрю на Гэвина. "Ты говорил, но ты не говорил, не говорил того, что должно быть сказано, и мы оба это знаем. Послушай, если тебя останавливает смущение, то в этой ситуации тебе нечего стыдиться. Ну, кроме твоей потрясающей неспособности ценить цвет в оформлении дома, но кроме этого..."
"Это мое колено", - говорит он сдавленно. "Оно дало о себе знать, и оно адски жжет. Дэн или Мария разберутся с этим завтра".
"Послезавтра", - напоминаю я ему.
Он тяжело вздыхает. "Точно."
"А до тех пор?"
"Я смогу немного стоять и ковылять, пока мне не вколют кортикостероид".
"Ммм, звучит чудесно."
"Радости старения". Медленно, он поднимает на меня взгляд.
Я задерживаю взгляд на его глазах, изучая их. Темные глаза с золотыми прожилками. Густые темные ресницы. Его глаза, кажется, тоже ищут мои. Что-то меняется между нами, не так, как в тот момент, когда ветер меняет направление, заменяя холод и горечь новым, желанным теплом.