"Эй. Все в порядке." Я крепко обнимаю ее, как она любит, и продолжаю качать ее. Зигги находится в спектре аутизма, и с тех пор, как ей поставили диагноз, когда мы были подростками, я научился успокаивать ее, когда она так расстроена. Сильное давление, ритмичное покачивание, создание безопасного пространства, в котором она может сказать мне все, что ей нужно, или, наоборот, позволить молчанию быть достаточным, когда она не может подобрать слова.
"Тебе всегда здесь рады", - говорю я ей. "Я всегда хочу, чтобы тебе было удобно появляться здесь, когда тебе это нужно. Я чувствую себя придурком из-за того, что у меня нет телефона и я не дал тебе новый ключ. Проходи внутрь". Я достаю ключи из кармана и открываю ей дом, а затем бегу через лужайку, чтобы взять свой телефон и бутылку с водой.
Когда я бегу обратно, я смотрю на окно кухни Гэвина, сожаление и чувство вины завязываются во мне узлом. В его доме сейчас полная темнота. Я могу только представить, как это выглядело для него, когда я практически выпрыгнул из его объятий, заметив женщину возле своего дома, и побежал прямо к ней. У меня такое чувство, что он запер эту дверь и закрыл меня от него. И не только от меня.
Хуже всего то, что я знаю, что это к лучшему. Я знаю, что Гэвин хотел меня только на одну ночь, и я знаю, что не должен хотеть его еще тысячу раз. Но я хочу. Я хочу его. И с каждой его частичкой, которую я вижу, с каждым человеком, который, как я начинаю понимать, и есть настоящий Гэвин, я хочу только большего.
Действовать в соответствии с этим желанием, поощрять его, даже немного, значит навлечь на себя беду. Если я потворствую этому и влюблюсь в него, что тогда? Смотреть, как он уходит в закат и уезжает в теплое и прекрасное место, чтобы жить в большом доме в серых тонах, где некому наполнить его цветом, или, что еще хуже, с кем-то, кто согласен с тем, что черный, угольный и вересковый серый - это все и вся в дизайне интерьера?
Я был бы раздавлен.
Нет, это к лучшему, что Зигги появилась, что наша дикая ночь была прервана, что мы с Гэвином остановились, прежде чем действовать в соответствии с этим влечением и разрушить предварительное товарищество, которое мы создали во время нашей поездки на предсезонную игру.
Я знаю, что, вероятно, нанес некоторый ущерб, отстранившись сегодня вечером. Гордость Гэвина может быть задета, пока он не позволит мне объясниться и сказать, что он тут ни при чем, а все дело в семейных обстоятельствах. Хуже того, он может почувствовать облегчение.
Еще хуже то, что ему может быть абсолютно все равно.
То, насколько меня это волнует, вызывает глубокое беспокойство.
"Олли?" Зигги выглядывает из дома и видит меня, стоящего у задней двери, погруженного в очень неразумные мысли.
Определенно, это к лучшему, что появилась моя сестра.
"Прости". Я отвожу взгляд от его дома.
"Почему ты был в соседнем доме?" - спрашивает она, глядя в сторону дома Гэвина. "Тебе нужно вернуться? Я могу подождать".
"Нет. Нет. Все хорошо... Просто... быстрый... маленький... соседский визит. Ничего особенного".
Шагнув в дом, я закрываю дверь, затем запираю ее. Зигги включает мягкий верхний встраиваемый свет, затем выключает его.
"Слишком ярко", - бормочет она, а потом плюхается на мой диван, раскинув длинные, длинные конечности. Из нее вырывается стон.
"В чем дело, Зигс?" Я нежно сжимаю ее палец, проходя мимо на кухню. "Хочешь чаю?"
"Да, пожалуйста", - говорит она, массируя виски.
Я жду ее, потому что именно это нужно Зигги, когда она расстроена, - время и терпение, чтобы дать ей сформулировать свои мысли, а не давление, чтобы выплюнуть их. Пока я включаю чайник и ставлю две кружки с мятными пакетиками, Зигги смотрит в потолок, ее ноги в носках ритмично подпрыгивают на краю дивана.
Наконец она говорит: "Никто не воспринимает меня всерьез".
Я сокращаю расстояние между нами, обхожу вокруг обеденного стола, затем прислоняюсь к спинке дивана. Я смотрю на нее сверху вниз и спрашиваю: "Что значит "никто"?".
Она не смотрит мне в глаза. Она просто смотрит в потолок. "Я имею в виду "никто".
Я просеиваю это, пытаясь понять, что ей нужно от меня, если вообще что-то нужно, кроме того, чтобы выслушать. Зигги долгое время испытывала трудности в общении. Это часть того, почему она прошла комплексное психологическое обследование и получила диагноз "аутизм". У нее была депрессия и тревожность, навязчивые мысли и панические атаки. Многие ее потребности и проблемы не были удовлетворены или не поняты, и попытки скрыть их привели ее на грань срыва.