Так легко зацепиться за это: зависть к его полному, молодому телу, обида на то, что я должен провести последнюю главу своей карьеры, ощущая его присутствие как такой разительный контраст с моим, соль на рану моей реальности. Это то, за что я цеплялся с момента подписания контракта, и это жжет меня, острое и горячее, когда я смотрю, как он крутится с мячом, нахально обманывает его, а затем устремляется к воротам. Одним безупречным обманным движением, а затем срезкой, он вколачивает мяч в сетку, Амоби падает, нырнув и пропустив мяч.
Рико тихонько свистит.
Джас качает головой. "Он просто продолжает становиться лучше".
"Ммм", - говорит тренер, улыбаясь солнцу, глаза скрыты за солнцезащитными очками. "И он только начинает".
Это напоминание ударяет меня как удар по нутру. Я стискиваю зубы, наблюдая за ним, ожидая, когда вся мощь моей ненависти ко всему, что есть у него, чего больше нет у меня, ко всему, что впереди него, что уже позади меня, прорвется через мой организм, как это часто случалось с тех пор, как я встретил его.
Но... это не так. И то, что я чувствую, намного хуже. Печаль. Невыносимую печаль.
Тренер бросает взгляд в мою сторону, как будто удивляясь, что я не нахамил и не сказал что-то грубое. Она приподнимает бровь. "У тебя там все в порядке?"
Я пожимаю плечами, сглатывая комок в горле. "Нормально".
Избегая ее, я наблюдаю за Оливером, за его легкой улыбкой, за тем, как его глаза морщатся в уголках, когда он откидывает волосы назад, переносит свой вес на заднюю ногу, пока Андре разговаривает с ним. Мое нутро сжимается. Горячее, лихорадочное что-то обжигает мои внутренности, зарывается в мою грудь.
Я отвожу взгляд от него, фокусируюсь на остальной части поля, анализирую их движение мяча, критикую то, как чертовски неряшлива полузащита без меня.
Тренер поворачивается, чтобы рассмотреть меня. "Что сказали Мария и Дэн?".
"Ничего. Потому что они знают, что для них хорошо".
Она замолкает на мгновение. Затем: "Хейс, мне нужно, чтобы ты был откровенен со мной".
"Я буду в порядке к нашей следующей игре", - обещаю я ей.
Она вздыхает. "Это не все, о чем я беспокоюсь. Я забочусь о тебе. Ты знаешь это".
Я чувствую, как мой непослушный взгляд снова скользит к Оливеру, вспоминая, каким совершенным он был - теплый, влажный, приятный его рот, его тихие вздохи и вздохи, восхитительное ощущение его тела против моего, горячего в моей руке.
Ирония судьбы: человек, который был постоянным источником моих страданий, чья жизнь становится всем тем, чем моя скоро перестанет быть, который был таким горьким напоминанием о болезненной правде, что я никогда не смогу вернуть те годы, которые его ждут, - это тот человек, который так долго давал мне самую близкую передышку от моих страданий.
"Хейс", - нажимает тренер.
Я скрещиваю руки на груди, защищаясь от боли в сердце, говоря себе, как и она, "Я в порядке".
19
Оливер
Плейлист: "September Fields", Frazey Ford
Есть некоторые решения, о которых я всегда буду сожалеть, решения, которые я бы отдал все, чтобы вернуть назад и сделать по-другому... Некоторые из них связаны с шалостями, которые я завел слишком далеко. Грубые слова, сказанные в самый ответственный момент. Но то, что превзошло их все, по крайней мере сейчас, - это съедание моих чувств в виде полукилограммового клина тройного кремового бри.
Я так расстроился из-за Гэвина. Прошло три недели с того момента, как мы целовались на кухне, а на следующее утро он отшил меня, требуя, чтобы мы оставили это в прошлом, и самое ужасное, что я даже не должен был злиться. Он сдержал свое обещание - был вежлив, уважителен на поле, в раздевалке. Когда мы едем домой на машине, он в основном молчит, но то и дело отпускает сухие замечания.
Он сдержал свое обещание, я сдержал свое. Больше никаких подколов, намеков или шуток про большой член, а я злюсь, возбужден и расстроен, и даже не могу понять, почему, хотя мы делаем именно то, что должны: игнорируем наше влечение, относимся друг к другу достойно и надираем задницы на предсезонке.
Поэтому, когда я сегодня вернулся домой после тренировки, я заедал свои чувства и переборщил с сыром. И теперь мой желудок сводит судорогой и зловеще урчит. На висках выступили мелкие капельки пота.
Скоро я буду жестоко болеть. И это самое неудачное время в мире.
"Дядя Олли, обрати внимание". Моя племянница, Линнея, сидит на диване позади меня, закинув ноги мне на плечи, а я раскинулся на полу, привалившись спиной к дивану.