— Сказала бы, что голова болит.
— Если бы сказала, то голова точно заболела бы. От Танькиных вопросов. Я же тебе говорила. Она умная девочка и взрослая. И усыпить ее бдительность можно, только очень осторожно. — Она засмеялась рифме. — И чтобы не объяснять, почему я… бегаю по ночам, то лучше вести себя, как обычно.
— Ты ведь не к кому-то там бегаешь, а ко мне, — попытался сострить он, притрагиваясь к ее волосам.
Она тряхнула головой и укоризненно на него посмотрела.
— Какие все же вы мужики!.. Побеги я к кому-нибудь другому, ты как меня назвал бы? Или думаешь, что другие думают иначе, когда видят меня входящей в чужой номер?
— Они не знают, чей это номер.
— Дай Бог. — Она села и стала собирать вещи в большую пляжную сумку.
— Ты уходишь?
— Да. Пока Таня гуляет, попробую поспать часок до ужина.
— А может, иначе использовать это время? — игриво произнес он, теребя бахрому на ее сумке.
— Тебе никто не говорил, что ты страшный эгоист? — сердито бросила она, привычно усмехаясь уголками рта, но усмешка в этот раз была уставшая и недобрая. — Ты не допускаешь мысли, что я тоже приехала отдохнуть? Что я тоже хочу просто полежать, просто поплавать, просто пообщаться, выспаться, в конце концов? Что я мечтала об этом отпуске почти год? Уехать от всего, расслабиться, побыть рядом с собственным ребенком, на что тоже вечно не хватает времени. — Она помолчала, причесывая волосы. — То, что меня тянет к тебе и я никогда не могла тебе противиться, еще не дает тебе права мучить меня.
Где-то это он уже читал? «…Я никогда не умела тебе противиться… и я буду за это наказана: ты меня разлюбишь! …не мучь меня по-прежнему пустыми сомнениями». Классика — великая сила.
Он не почувствовал угрызения совести, но сделал виновато-извиняющееся лицо и, предусмотрительно оглядевшись, быстро поцеловал ей руку.
— Прости, солнышко. Конечно, отдыхай. Я пошутил.
Черты ее лица смягчились, и она улыбнулась:
— Ты невыносим. Иногда мне кажется, что ты так и не повзрослел. Твой детский эгоизм неистребим и обаятелен. Может, поэтому я тебя люблю.
Она сказала это так просто, между прочим, не признаваясь, не исповедуясь и не извиняясь. Сказала, как говорят о чем-то давно и хорошо известном. Кивнула и ушла. А он долго лежал у опустевшего бассейна и думал: будь тогда судьба к ним благосклонна, возможно, они научились бы жить, радуя, а не задевая друг друга.
Во время ужина он видел Таню мельком, но Светы с ней не было. Выспавшийся днем, он бесцельно слонялся по отелю. Побывал на развлекательном шоу, посидел в баре на дискотеке и вернулся от нечего делать покурить кальян. В кальян-баре и разворачивалось настоящее жизненное шоу. Обкуренный народ здесь напивался, крутил любовь, жаловался на жизнь. Ему достался сосед именно такого плана. Он сидел на низеньком диванчике, глубоко затягивался и страдал в клубах дыма. На вид ему было лет пятьдесят с небольшим. Крупный мужчина с густыми нависающими бровями, проседью в темных волосах и глубоко посаженными глазами трагика. Он пил коньяк, перебрасывался любезностями с пышной блондинкой средних лет и изливал ему душу. Его жена, красивая женщина, много моложе его, как он сам выразился, «постоянно наставляет ему рога». Бросить он ее не может, поскольку любит ее и у них маленький сын. Говорить с ней об этом не смеет: а вдруг она обидится и уйдет? Поэтому он уехал и развлекается теперь со всеми встречными женщинами.
— Видишь эту крошку? — указывает он глазами на блондинку. — Сегодняшнюю ночь я проведу с ней.
В его голосе — самодовольство, но глаза при этом остаются печальными глазами трагика.
— А вчера, — доверительно шепотом продолжает он, — я был с той, черненькой…
Он смотрит туда, куда указывает палец трагика, и видит Веронику с Катей. Конечно, он не эксперт по этой части, и очень может быть, что вчера Вероника и пошла бы с ним, не побеги он за Таней, но что-то побуждает его сомневаться в словах собеседника. Внезапно ему становится жаль этого немолодого некрасивого мужчину, который любит и мучается своей любовью. Он приехал сюда, чтобы не видеть измен жены, а может, заставить ее ревновать. И он так нуждается в утверждении своих мужских достоинств, что готов провести ночь с любой женщиной, которая на это согласится. Вот только не очень верится, что молодая хорошенькая Вероника ответила ему взаимностью.
Возможно, все, что ему удается, это сидеть здесь каждый вечер, курить кальян, напиваться вдрызг и рассказывать любому, кто подвернется, историю своей несчастной любви и местных побед. А потом он отправляется в свой пустой номер и ему кажется, что все это действительно было. Он плачет пьяными слезами, вспоминая жену, и засыпает.