Ларс Нурен
ОСЕНЬ И ЗИМА.
Пьеса в двух действиях
Lars Norén
HÖST OCH VINTER
© Перевод со шведского Ю. Яхниной
Действующие лица
МАРГАРЕТА.
ЭВА.
АННА.
ХЕНРИК.
Действие первое
Маргарета. Неужели не вкусно?
Эва. Еще, что ли, положить?..
Анна. Да нет, просто мне эта, как ее, мазь в рот попала.
Эва. Прямо не знаю.
Маргарета. А я столько усилий ради тебя приложила.
Хенрик. Может, ты не голодна?
Анна. Человек обязан испытывать чувство голода.
Эва. Effort[3].
Анна. Самопожертвование.
Эва. Усилие.
Анна. Вот-вот, вкус и отдает усилием. Петер купил какое-то снадобье, смазывать ногти Йону, он начал их грызть, я тоже намазала для пробы, а оно попало в рот.
Эва (о салате). Не знаю. Может быть.
Хенрик. Ты что, по-прежнему грызешь ногти?
Маргарета. Не она. Йон.
Эва. Да, нелегко.
Анна. Еще бы... На днях я попробовала салатную заправку, у нее был такой чудной вкус, что я сказала Роберту, повару: «Чего она у тебя такая едкая?» А потом поняла, что мне в рот попала эта мазь. (Наливает себе вина.) А кто сказал, что должно быть легко? Папа!
Маргарета (дружелюбно). Тебе надо перестать грызть ногти. Можно мне на них взглянуть?
Анна (Хенрику). Еще вина?.. Нет, тебе нельзя.
Маргарета. Они становятся такими неопрятными.
Эва. Разве нам не вдалбливали всю жизнь, что будет легко?
Маргарета. Это некрасивая дурная привычка.
Хенрик. А что, дурные привычки бывают красивыми?
Эва. Но если я чего-то не могу, значит, не могу.
Хенрик (прикрывает рукой стакан). Нет, спасибо... Хватит.
Маргарета. Наверно, привычка грызть ногти — это что-то генетическое или наследственное. Хенрик тоже грызет их, когда размышляет... по вечерам.
Анна. Мама?
Эва. Это правда, папа?
Маргарета. Спасибо, дорогая. (О вине.) Пусть Хенрик выпьет и повеселеет. Хенрик... развеселись же хоть немного.
Хенрик. Я весел, Маргарета.
Маргарета. Ведь девочки сегодня с нами.
Анна. Он встречается с девицей, которую все считают очень сексуальной. Все ее лапают, и персонал, и клиенты. А ему все до лампочки. Бедняга. По-моему, он педик.
Эва (Маргарете). Ты поаккуратнее с платком, он от Гуччи.
Анна. Она тоже официантка. Ей девятнадцать.
Эва. Ты все время его выкручиваешь, будто это какая-то тряпка...
Маргарета.Что ты! Я с ним так бережна.
Эва. ...из Нью-Йорка.
Анна. Она его начинает крутить, когда я рот открываю. Ей не нравятся такие слова, как «педик», что бы она под этим ни понимала.
Маргарета. Он такой красивый, так приятно холодит... чудо. Мне все время хочется плотнее натянуть его, ощутить кожей... Он такой...
Анна. И тогда она становится героиней мелодрамы.
Маргарета. Он так аппетитно, так прохладно шуршит...
Эва. Папа?
Хенрик. Спасибо, довольно.
Маргарета. Выпей однажды стакан вина при всех.
Хенрик. Я вполне доволен... Вполне.
Маргарета. Да. В общем, все удалось... Правда, суп почему-то свернулся, но если не вглядываться, то и не заметишь.
Хенрик. Уж не потому ли мы сидим в темноте?
Эва. Авокадо ты просто кладешь очищенным и даешь ему закипеть?
Маргарета. В том-то и дело, что кипеть он не должен.
Хенрик. Значит, это хрен...
Маргарета (прислушивается). Тише. Это они...
Хенрик. ...придает пикантность.
Маргарета. ...соседи напротив. А потом я разогрела паштет для Анны и сделала для нее особый соус.
Анна. Незачем пересказывать подробности, мы все время здесь сидели.
Маргарета. Я ведь помню, она терпеть не может холодную пищу... Распустила немного масла и выжала лимон.